полковник, — с усмешкой тогда заявил Максим Игоревич, — а дома я типичный подкаблучник, честное слово. И почему-то уверен, чем больший подкаблучник муж дома, — в хорошем смысле этого слова, — с хитрой улыбкой добавил он, — тем увереннее и красивее его женщина на работе. Согласись, приятно, когда тебя после работы ждёт тёплый дом и горячий ужин, но когда тебя ждут, хохоча и визжа от счастья, — это приятно вдвойне. И тебе мой совет — не бойся показать своей женщине, что дома она богиня и хранительница, а ты просто охотник и доставала, что в наше время становится всё труднее и труднее. Никогда не думал, что доживём до карточек на продукты. И если ты смог притащить домой мамонта, то имей силы для того, чтобы помочь его разделать, а не упасть на диван, отмахиваясь от её просьб и делая вид, что ты зверски устал. Потому что самое важное в нашей жизни — это близкие люди. Всегда ставь их на первое место. Они важнее нашей работы, хобби. Цени их, словно они — это вся твоя жизнь. Потому что так оно и есть.
С того разговора прошёл уже год, а Наташа Пиратова так и порхала по отделению, правда, в последнее время не так быстро, потому что ей стал мешать аккуратный животик, в котором уютно расположился Пиратов-младший.
— Валентин Павлович, — Наташа автоматически поправила выбившуюся из-под накрахмаленной шапочки прядь волос. — Вас несколько раз какой-то мужчина спрашивал, пока вы в операционной были.
— Спасибо, Наташенька. Если он появится опять — дайте знать.
Наташа переступила с ноги на ногу и тихо продолжила:
— Только он странный какой-то, Валентин Павлович. Он в глаза не смотрит и головой подёргивает постоянно, как наши мальчишки после травм и контузий, понимаете?
— Ничего, разберёмся. — Кучеров вошёл в ординаторскую, открыл операционный журнал и на время выпал из реальности, записывая ход прошедшей операции. Что ни говори, а руки у Пиратова из правильного места выросли, так элегантно и бескровно немногие могут оперировать. К тому же ничего не скрывает, делится всеми наработками, немалым опытом, повторяя, что иногда только руки хирурга и его знания могут спасти жизнь человека. Так, всё записано, можно немного отдохнуть и заняться чертежами.
— Валентин Павлович, — раздался тихий голос Наташи. — Там вас тот самый мужчина спрашивает.
Кучеров успокаивающе улыбнулся и быстро вышел из кабинета — негоже пугать беременную женщину. Он поднял голову и резко остановился, прикрыл глаза и помотал головой.
— Воеводин, мать твою в коньках на босу ногу! Живой, — выдохнул он и шагнул к криво усмехающемуся бывшему командиру. Валентин крепко обнял друга, похлопывая по плечу и повторяя: — Живой, Димыч! Живой, чёрт тебя возьми!
Воеводин повёл плечами, освобождаясь от объятия, и тихо спросил:
— Кучер, ты мне не разрешишь тут переночевать? Не хочу в казарму возвращаться, набрыдло всё.
— Какой «тут», Димыч? Поехали ко мне! Там тебе и диван, и чай, и кое-что покрепче, и ужин будет. Наташенька, — Кучеров обернулся к улыбающейся медсестре, — передайте, пожалуйста, Максиму Игоревичу, что я дома буду. Ко мне мой боевой товарищ приехал.
Пиратова кивнула и помахала рукой. Валентин схватил джинсы и рубаху, запихнул всё это в пакет и обнял Дмитрия, выходя из отделения. Они подошли к стоящей на стоянке «Ниве», Кучеров широким жестом открыл дверь автомобиля и гордо произнёс:
— А это мой «Чарлик». Мы с ним когда по городу едем, все иномарки нам дорогу уступают, потому как сделан мой «Чарлик» из такого металла, что мало никому не покажется! Загружайся, Димыч, я Вегеру позвоню, а то он тоже себе места не находил все эти полгода.
— Валь, у меня к тебе не совсем обычная просьба есть.
— Выкладывай!
— А можно моя Людочка ко мне приедет? Я, наверное, тут задержусь, а без жены уже не могу. Она мне ночами снится. И Мишутка маленький.
— Валяй, — согласно кивнул Кучеров. — Места всем хватит. Квартира хоть и служебная, но огромная, да и хозяин всего один — я. А благодаря Вегеру, возможно, пристанище это так моим и останется. Он такой мастак по квартирам стал, что я надеюсь, что жильём я буду обеспечен. Хоть что-то получить в этой жизни за мою службу.
Они быстро добрались до дома, поднялись по лестнице в предвкушении ужина и задушевной беседы, но ничему этому не дано было случится. Как только Воеводин откинулся на спинку дивана, он тут же уснул. Валентин набрал номер Вегержинова, услышал короткое «Я еду» и устроился на кухне, стараясь не звенеть чашками и тарелками, готовя холостяцкий ужин. Он вернулся в комнату, где оставил спящего друга, убедился, что Дмитрий крепко спит, принёс подушку и лёгкое одеяло и тоже лёг, расправляя уставшие за день мышцы. А через минуту уже спал. Всё завтра, они ещё успеют наговориться…
* * *
Воеводин провёл рукой по мягким волосам и склонился над женой, едва касаясь губами вздёрнутого носа. Людочка спала, тихо сопя и вздрагивая, будто видела страшные сны. Но Дмитрий был уверен, что сегодня она будет спать без ужасных сновидений. Он усмехнулся, вспоминая, как Кучеров и Вегержинов вели еле переставляющую ноги любимую, а Воеводин со смехом воздевал руки к небу и горестно вздыхал:
— Боже мой, какое горе в семье, когда жена пьяница!
На что в ответ слышал что-то смутно напоминающее «прибью» и продолжал хохотать. Люда выпила всего бокал шампанского, но и этого количества алкоголя хватило, чтобы уставший и истощённый переживаниями женский организм отключился, дойдя до предела своих возможностей. Дима попытался поднять жену на руки, но только сильнее обнял её и молча глянул на друзей, которые без лишних вопросов подхватили Людочку и повели домой к Кучерову. Воеводин уложил засыпающую жену, услышал тихий счастливый вздох и замер, когда Люда сильно сжала его пальцы, будто хотела ещё раз убедиться, что внезапно вернувшийся любимый муж тут, рядом. После чего с улыбкой уснула. Дмитрий встал и аккуратно прикрыл дверь.
Алексей и Валентин сидели на кухне, тихо переговариваясь и смакуя ледяной чай. Воеводин сел к столу, задумавшись и опустив голову.
— Слышь, Димыч, а что у тебя с плечом, что ты даже тоненькую Людочку поднять не смог?
Воеводин криво усмехнулся и тихо бросил:
— Не только с плечом, но и с головой тоже. Ты, Алёшка, налей по одной, нарушу своё обещание, а больше мне всё равно нельзя. — Он замолчал, потом посмотрел на друзей и выдохнул: — А потом поговорим.
Вегержинов налил привезённую им финскую водку в матовой, будто запотевшей бутылке в маленькие рюмки, Дмитрий молча взял свою и
