заведывания) своими имуществами. Если он вступал в специальную (ханскую) конюшню, то дарил лошадей каждому человеку и этому не препятствовали. Отправляясь в высочайшее казнохранилище и гардеробную, он много брал наличными деньгами и вещами и хранители (всего этого) не ставили ему затруднений, и все это потому, что (хан), как отцу, выказывал ему свою любовь][302].
В конце концов, когда произошли эти победы над рабами тени божьей (т. е. Субхан-кули-хана), последний выразил свое раздражение (поведением) Сиддик-Мухаммед-хана, со своей стороны и эмиры, таившие в своих сердцах чувство огорчения некоторыми действиями этого царевича, объясняемыми его молодостью и неопытностью, воспользовались этим случаем и также заявили на него жалобы и доложили хану, что царевич, омраченный дьявольскою гордостью, свернул с большой дороги повиновения августейшему (отцу). Пока де высочайшая особа (Субхан-кули-хана) не обратит поводья намерения в сторону столичного города Балха и не накажет его должным образом, Сиддик-Мухаммед-хан не выкажет надлежащего повиновения. Весть об этом достигла до слуха (названного) царевича и он распорядился предать на поток и разграбление (имущество) Хасан-ходжи, отца Мухаммед-Са'ид-ходжи накиба, как ответчика за действия своего сына, затем выслать его в Индостан[303]. В тот же день он отдал приказ убить двух своих ни в чем неповинных братьев, Абдулгани-султана и Абдулкаюм-султана, в предположении, что они будут порочить его правление[304]. Он не подумал (о последствиях) беззаконного (пролития) крови этих несчастных и был схвачен за воротник своей жизни. Он стал подозревать каждого в злоумышлении (против себя) и приложил в этом направлении чрезвычайное старание. (Его) эмиры, которые были в Бухаре, услышав о разграблении имущества Хасан-ходжи и о высылке его в Индостан, о мерах, принимаемых (Сиддик-Мухаммедом) против народа (которого он подозревал в злых (умыслах), и о бедствиях, которые постигли их детей[305], пришли в смятенных чувствах и слезах к подножию престола халифата т. е. к Субхан-кули-хану) и последний принял окончательное решение о походе на Балх.
/69а/ О ПОХОДЕ ВЫСОКОДОСТОЙНОГО ГОСУДАРЯ СЕЙИДА СУБХАН-КУЛИ БАХАДУР-ХАНА В БАЛХСКУЮ ОБЛАСТЬ, О НЕПОВИНОВЕНИИ СИДДИК-МУХАММЕД-ХАНА, О ВЗЯТИИ КРЕПОСТИ (БАЛХ) И ЕГО САМОГО
В 1091 (1680 — 1681) году, имея поводья небоукрасительного скакуна его величества обращенными в направлении Купола ислама, Балха, (Субхан-кули-хан) милостиво соизволил отправиться (туда походом). Когда переправились через Джайхун и остановились в Ханабаде, то Сид-дик-Мухаммед-хан, услышав об этом, остановился на том, что же ему делать?
Стихи:
Если ветер приводит в движение пальму,*
То по достижении горы он оказывается бессильным
В силу необходимости (Сиддик-Мухаммед-хан) распорядился запереть (городские) ворота и открыть двери мятежа и бунта. С башен и стен открыли по победоносному (ханскому) войску стрельбу стрелами и ружейными пулями. Высокостепенный хан, по чувству царственного сострадания (к своему детищу), отправил (к нему) милостивое письмо с убежищем сейидского достоинства, с заключительным выводом святых, Мухаммед-Юсуф-ходжа накшбенди[306]. Смысл его заключался в следующем: “У нас в мыслях, кроме милости и расположения, нет ничего дурного в отношении нашего дорогого сына. Он сам знает, что божественным предопределением другие сыновья (наши) перестали существовать и у нас, кроме него, не осталось радости очей. Мы прибыли повидать его”[307].
Царевич, поддавшись на этот обман, в пятничный день, в средине месяца мухаррама упомянутого года, вышел навстречу (к отцу) и в селении Сейидак, что лежит вне крепости, удостоился облобызать (высочайший) ковер. Его величество (хан), выказав ему родительские нежности, заключил его в объятия. И те подозрения и (мрачные) мысли, которые были на сердце царевича, полностью были рассеяны царственными ласками (его отца). В тот же день царевич и его приближенные, успокоенные и веселые, вернулись в город. После остановки в резиденции власти (в городе Балхе)[308] из засады гнева и расправы монарха получился (такой) высочайший приказ: Сиддик-Мухаммед-хана арестовать и заключить в оковы, а его приближенных, которые удерживали его от повиновения своему великому отцу, способствуя проявлению его неблагодарности (и измене), в назидание людям, предать мучительной казни, вроде содрания (с них) кожи, четвертования, повешения за горло и т. п. Сообразно (этому) приказу все указанное в нем привели в исполнение. В течение трех месяцев его величество, пребывая в обиталище власти, (в городе) Балхе, высоко поднял зонт справедливости над куполами (своей) империи. За это время у находившегося в кандалах (и в заключении) царевича (Сиддик-Мухаммед-хана) приключилась тяжелая болезнь, которая воспрепятствовала состоянию его здоровья (надеть) украшение исцеления. И сколько ни старались врачи его лечить, пользы не было, наоборот, болезнь еще больше усилилась.
Стихи:
Вдруг мед прибавил желчь,*
Миндальное масло вызвало сухость (в организме)[309].
В середине месяца раби'ас-сани 1096 года (7 марта — 4 апреля 1685 г.) он вручил отданную ему на хранение жизнь предопределенной смерти и взятое на подержание земельное владение обменял на страну вечности. Время жизни Сиддик-Мухаммед-хана было двадцать один год, а дней его правления было три года и шесть месяцев.
/70а/ О ВОЗВРАЩЕНИИ ХАНА, МЕСТОПРЕБЫВАНИЯ ХАЛИФСКОГО ДОСТОИНСТВА, СЕЙИДА СУБХАН-КУЛИ-МУХАММЕД-ХАНА ИЗ ОБЛАСТИ БАЛХА В ЦАРСТВЕННУЮ РЕЗИДЕНЦИЮ г. БУХАРУ, О ВЗЯТИИ (ИМ) С СОБОЙ ЦАРЕВИЧА МИРА, СЕЙИДА МУКИМ-МУХАММЕД-СУЛТАНА И О ПРИКАЗАНИИ (ЕМУ) ПРИОБРЕСТИ УЧЕНОСТЬ
На утренней заре, когда султан четырехподушечного трона вселенной завоевал (все) климаты мира мечом блеска и луком сияния и на объезжающем мир скакуне пустилась в галоп сфера небес, тот лучезарный государь, сопутствуемый победным знаменем и успехом, направился (из Балха) в Туран, взяв с собой счастливого царевича, высокого по происхождению, света зрения веры и государства, молодую луну на челе империи и нации, квинтэссенцию принцев (его) эпохи, Мухаммед-Муким-султана, вместе [с его матерью, положением равной Юпитеру, отмеченной знаками (прекрасной и мудрой царицы) Балкис, достоинством равной Зубейде[310], (с этой) жемчужиной моря и государства и с целомудрием звезды в знаке величия и женской чести][311] Рахима-бану-ханум.
Послав опять на прежних основаниях управлять областями всей территории Бадахшана опору эмиров, вождя великих людей, унику арены войны, верею, подпирающую величие (империи), порядок государства, того, кому (всегда) сопутствует счастье, Махмуд-бий аталыка, — хан повелел ему, чтобы он сверкающим, как огонь, мечом и пламевидным копьем стер с лица земли Баят-кара алчина, который в течение семи лет, скитаясь в степи заблуждения и бродя в пустыне невежества, временами причиняет вред населению, (сидящему) на территории государства, и тем самым бы очистил луг последнего от сухих листьев и древесных отбросов существования (Баят-кара алчина). Повинуясь высочайшему повелению, этот отважный герой арены мужества,
