class="p1">Если станет подниматься на хребет горы,
будь ему опорой…
Когда будете гнаться, догони,
Когда будете убегать, убеги,
Имеющему глаза не показывайся,
Имеющему плеть не являйся в сновидении.
Через пеструю гору перевал бери,
Через быструю реку переправу бери.
Будь легче выпущенной стрелы,
Будь быстрее текущей воды,
В ветреный день убежищем будь,
В тяжелый день опорой будь,
В несчастный день преградой будь,
При болезни полезным будь!
Не менее важно правильно выбрать животное, шкура которого пойдет на обтяжку бубна. Раньше это был самец козули или марала — существо природное. Как выяснил Л. П. Потапов, детально изучивший этот вопрос, в двадцатые годы нашего века для обтяжки бубна все чаще использовали шкуру жеребенка-сосунка, так как не всегда удавалось добыть дикого зверя. Шаман, узнав от духа, где есть нужное животное, сообщал родственникам его масть, приметы. Кузнецы готовили железные части бубна: подвески, железную поперечину кириш (тетиву). Когда все было готово, начинался праздник.
Готовый бубен ставили у дверей шаманского дома. Съезжались гости — родственники и знакомые, соседи, одетые в лучшие одежды. Привозили с собою вино и провизию, чтобы хватило на всех гостей, дарили шаману деньги. Начиналось застолье, бубен переходил из рук в руки, и каждый, включая малолетних детей, мог ударить в него. Гости — каждый на свой лад — обращались к дереву и коню. Шаману на этом празднике можно было лишь взять бубен в руки, но не разрешалось ударять в него. Пир длился трое суток, и то были дни, когда каждый мог почувствовать себя немного шаманом. Люди не просто касались бубна, запретного для них в дальнейшем, — они знакомились с ним, передавали ему свою силу. Отныне бубен будет защищать их всех. Недаром к бубну алтайцы относились иной раз куда почтительнее, чем к его владельцу.
Так проходил праздник дня рождения бубна. Новый инструмент служил шаману от трех до пяти лет, потом дух напоминал своему подопечному, что пора делать новый бубен. И так в течение жизни шаман менял от трех до девяти (по другим сведениям — до двенадцати) бубнов. Количеством бубнов измерялась «сила» шамана, а кроме того, и его жизнь. Делая последний бубен, шаман знал, что близок конец. Некоторые пытались ловчить и тайком от своего духа делали дополнительные бубны, прятали их от людей…
Бубен взрослого шамана был овальной формы, около 60–70 см в поперечнике. На кедровую обечайку (обод) натягивали кожу марала или лошади и пришивали ее к обечайке конопляными нитками так, что мембрана покрывала бубен с одной стороны. На ободе под кожу помещали несколько березовых столбиков-резонаторов, которые называли горбами или ушами бубна. С обратной стороны вставляли внутрь бубна березовую рукоять, вырезанную нередко в виде человеческой фигуры с головой и ногами. Это хозяин бубна тунгур-ээзи. Железная поперечина изображала как бы раскинутые в стороны руки хозяина бубна. С поперечины свисают железные подвески — «стрелы», которыми хозяин бубна отгоняет злых духов. Над головой ээзи, на ободе бубна, висят железные «запятые» — его «ухо» и «серьга». Своим звоном они сообщают шаману во время камлания волю духов. К шее хозяина бубна привязывают ленты те люди, что пригласили шамана для камлания.
Рисунки выполнялись двумя красками — белой и красной (изредка — белой и черной). Их готовили, растирая специальные камни, которые собирали в верховьях речек. Смачивая слюной указательный палец, художник разрисовывал бубен. Здесь не допускалось отсебятины, все рисунки располагались строго на своих местах, а когда делали новый бубен, то в точности воспроизводили рисунки старого. Так же, по возможности, старались сохранить и железные части старого бубна — переносили их в новый инструмент. По сути, наперекор жизни люди пытались воссоздать вневременной образ. Почему-то изначальность обладала притягательной силой, надежностью… Опора на прошлое, обращение к предкам, к минувшему вообще есть очень характерная черта алтайского мироощущения. И рисунки на бубнах — уникальный опыт графического самовыражения старой культуры.
Рисунки на шаманских бубнах.
(По Н. П. Дыренковой и А. В. Анохину.)
Увы, шаманизм заставили уйти с исторической сцены раньше, чем смогли понять. Потому известно лишь несколько десятков росписей на шаманских бубнах — по всей Сибири! Каждый разрисованный бубен ныне — подлинное сокровище, ведь кроме Южной Сибири такие многофигурные композиции известны только в Лапландии. Они довольно сильно отличаются от шаманских карт мира, но и тут мы видим попытку изображения цельного мироздания.
Наружная сторона бубна делится на две части: большую — верхнюю и меньшую — нижнюю. Верхняя часть рисунка окаймлена двумя линиями, между ними — зигзаг (белая краска). В верхней части рисунка изображены солнце, луна, Венера (утренняя звезда), вечерняя звезда, радуга (в виде кривой линии, соединяющей солнце и землю). Между светилами — квадрат с двумя зигзагообразными линиями. Это «рукописание Белого Ульгеня» — разрешение, без которого шаман не имеет права совершать камлание. Вдоль правого края — восемь (или девять) изображений птиц. Среди них семь черных птиц Ульгеня. Последнюю зовут «С медными когтями черная птица» или «Ульгеня птица большой беркут». Она помогает шаману: подносит духу сосуд с брагой и уносит его домой пустым. Слева от письма Ульгеня — сетка, с помощью которой птицы ловят душу, унесенную духами. Ниже — кони, на которых разъезжают Ульгень, духи земли, сам шаман. Прежде чем отправиться к тому или иному духу, шаман ловит и привязывает его коня. Иначе может случиться так, что он не застанет духа «дома», так как все спи — всадники. На одном из коней нарисован сам шаман. Этого коня он тщательно прячет и от шаманов-соперников, и от злых духов. Слева нарисован дух с мечом в руке, охраняющий шамана. Он сопровождает шамана в путешествиях, ожидает его у дверей духов. В правом углу мы видим «три железные лиственницы». Иначе их называют «три священные березы» или «три дерева для восхождения к Ульгеню». На этих деревьях вьет свое гнездо «мать всех птиц».
В нижней части бубна (нижний мир) изображены черный конь Эрлика и лягушка — она несет
