с дядей Мишей поздно вечером в парке Кольберта. Он поднял голову к темно-темно-синему куполу над нами и сказал:
— Небо наше уже осыпается… Как старый ковер. Смотрите — блестки с него слетают… Очень древнее наше небо…
ХОРОШИЕ ГРАБИТЕЛИ
Дядя Миша не сразу подступает к рассказу. Сначала он должен высказать то, что у него накипело. Я приближался к парку Кольберта, старик увидел меня.
— Кого я вижу! — закричал он издали. — Как ваше хау ар ю? Сейчас меня высадят, тут одни гроссмейстеры! Кроме моего напарника!
Минут через десять он подсел ко мне.
— Дядя Миша, — спросил я, — вы газеты читаете?
— Я их вначале читал — чтобы знать, где нахожусь, — ответил он, — но они у меня в руках прямо-таки горели огнем, и я их оставил.
— Как так горели?
— Синим пламенем. А я быстро шел к морозилке и охлаждал там руки со льдом.
— Что такое, дядя Миша, вы, может, испепеляющий взглядом?
— Это не я. Это такие газеты. В них сплошная паника! Нет ни одной спокойной строки! Смотрите сами. То вот-вот упадет в океане остров, который под водой уже как решето, и огромная волна слизнет Нью Йорк, как корова языком. То скоро совсем не будет воды, потому что этой зимой не было снега и на месте города откроют филиал пустыни Сахара. Покупайте верблюдов! То на нас летит астероид. И тут же реклама зонтиков. То сообщается, что чуть ли не половина Америки — агенты Аль-Каиды, и пора заказывать гробы; адрес похоронного дома прилагается..
А какой-то белый порошок! А убийцы на каждом шагу, дети с пистолетами, маньяки, насильники, грабители, поджигатели. И обязательно кто-то сбежал из тюрьмы… Это же не газеты, это же сводки происшествий в полицейском управлении!
Так им мало здешних страхов — у меня и от них мороз по коже, — они еще собирают их со всего света и втискивают в ту газету, что я купил себе на завтрак. У меня кусок в горло не лезет: я думаю, что он уже отравлен. Мне нужно пить чай, а я бегу к окну — не летит ли на меня ракета из Пакистана или из Ирана?
Что такое? Зачем такая паника? Это Америка, куда я сбежал ради мира на земле, или какой-нибудь Парагвай? Или у журналистов такая нужда в моем квотере, что они наставляют на меня свою газету, как гранатомет? Я им отдам его за так…
Нет, знаете, за что бы я заплатил им из своих малых денег?
— ?
— Я ее прямо вижу, эту газету. Вот я имею завтрак, я ее открываю, а там спокойные заголовки: "А вы заметили, что липа отцвела?". Или: "Тротуары Столицы Мира еще замусорены, но Блумберг что-нибудь придумает. Он у нас парень что надо!". Или: "Скоро полнолуние. Не забудьте выйти на улицу, луна вам высветит новенький пенни". Или: "До конца света — миллиард лет. Спешите делать добро!". Или: "Завтра будет жарко, но у пива температура та же, что вчера".
Сколько вы бы не пожалели за такую газету?
Я рассмеялся.
— А какую еще свою тему вы бы предложили этой "спокойной" газете?
— Я? — дядя Миша почесал седую щеку. — Я бы… я бы… О! Про грабителей — читатели ведь еще не отвыкли бы от них, — но хороших. Я имею такую тему!
— Разве бывают…
— Были. Хотите послушать?
— Еще бы!
— Идемте в тень, — сказал дядя Миша, — там как раз освободилось место.
Мы сели на свободную скамейку.
— У каждого времени, — степенно начал дядя Миша, — есть свои приметы. Вот вам пример. Кто из теперешней молодёжи кивнёт мне, когда я вдруг произнесу слова Бэгэтэо или Осоавиахим? Это что, спросят, название африканского племени? А осо-мосо-восо-хим — имя мексиканского бога?
Я расскажу вам о времени, когда грабители были добрые. Как бабушка с дедушкой. Не верите? Тогда послушайте. У этого времени тоже была примета: везде висели лозунги "Экономика должны быть экономной!" Это значило, что экономика трещит по швам. Еще одна примета: врагу у нас тогда желали, "чтобы он жил на свою зарплату". Зарплата у инженера (самая смешная должность в Союзе) была 120 р. Моя история будет, может быть, тоже немножко смешная. Но не такая, как зарплата.
Итак: Адик жил с женой, дочерью и большой собакой в однокомнатной квартире. Неизвестно, кто кого терпел в этой конуре — то ли большая собака троих людей, то ли люди большую собаку. Но они там жили, и долгое время.
На что надеялся наш инженер? Я вам скажу. На бубнового короля! Он был картежником, играл во все карточные игры и думал, что в конце концов бубновый король добавит что-то к его 120-ти. Другого способа добавить он не видел.
Но это его секрет, насчет добавить, а жена знала, что Адик "расписывает" у Ленчика "пулю" и что играют они "ради интереса" по копейке.
А у Ленчика уже играли всерьез. Там появились новые люди и там уже играли всерьез. По рублю. И Адик, азартный человек, проигрался. Он должен был принести в этот дом большие деньги. Какие, я вам скажу в конце.
ГДЕ ИХ ВЗЯТЬ?
Адик нашел себе каторгу. Он отпрашивался на работе (или говорил, что идет туда-то и туда-то), садился в свой "Жигуль" и ехал к автовокзалу. Там он брал пассажиров до Тирасполя, до Кишинева или до Николаева. Он делал две ездки в день! На той работе, где ему давали его 120 р, его никто не спрашивал, где он пропадает — такая была работа.
Говорят, это когда-то придумал гениальный Сталин, чтобы не было безработицы. На одно рабочее место (и на одну зарплату) он посадил троих — и проблема безработицы была решена!
Наконец-то Адик стал уставать на работе. Жена его спрашивала, что случилось, он говорил, что их шарашкина контора получила срочный заказ из Москвы.
Но когда у инженера началась бессоница, он стал рычать на собаку и у него постоянно тряслись руки, жена отвела его к психиатру. Тот сказал Адику, что его "срочный заказ" — липа и выпытал из пациента его тайну. Покачал головой. "Такая нагрузка вам не под силу, — сказал он, — поищите что-нибудь другое". И выписал таблетки.
— Поищите что-нибудь другое… — тут дядя Миша пожал, чуть наклонив голову, плечами.
Руки у Адика трястись почти перестали — но и подниматься тоже. Ему после таблеток не подходила уже никакая нагрузка. А в том доме, где "пуля", "включили счетчик".
В такое вот "западное" кино попал из-за карт обыкновенный советский
