было чуть больше тридцати; оба в джинсах и форменных рубашках.
— Ну а теперь — об одном правиле, которое надо знать и соблюдать: остерегайтесь змей, особенно в траве, — предупредил нас Батч. — Вы, вероятно, и без того наслышаны о всяких там восьмифутовых ромбических ужах, что встречаются на юге Кис, и о карликовых гремучниках, и о щитомордниках, и о коралловых змеях. Но, сказать по правде, у нас во Флориде встречаются змеи всего четырех видов, что значительно упрощает дело.
— Четыре, ничего себе. И какие же? — спросила я.
— Крупные, мелкие, живые и мертвые! — И Батч расхохотался басовито и заразительно.
— Нет, правда, насчет змей — я серьезно. В темноте не стоит выходить из палатки без большого фонарика. Должен вас предупредить и еще кое о чем — о пантере. Она иногда забредает сюда где-то в середине ночи и устраивает настоящий «кошачий концерт». От ее воплей всю душу переворачивает, но не бойтесь, наша немецкая овчарка ее отпугнет.
Пока не стемнело, Батч и Элли показали нам территорию клуба. Здесь был зал для встреч, кемпинг и площадка для приготовления мяса барбекю, а также гараж — загон для скутеров.
— Члены клуба ездят на них охотиться на дикого кабана, случается, машины ломаются где-то в гуще болот, — пояснил Батч. — Все они снабжены радиопередатчиками, поэтому, чуть что, охотники вызывают меня, и я спешу к ним на выручку. Правда, однажды я сам вывез группу на одном из болотоходов, так вот — двигатель заглох, а на мои сигналы отвечать было некому. Поэтому мне вместе с одним малым пришлось тащиться назад за новой машиной. По дороге нас не донимали ни змеи, ни крокодилы, поэтому обошлось без приключений.
На другое утро, часов в семь, Элли прильнула лицом к окошку палатки.
— Эй, вы, там, — зашептала она, — не против позавтракать с нами? Завтрак почти готов, я приготовила массу всякой всячины, надеюсь, вы придете и поможете нам со всем этим справиться.
Батч уже сидел за кухонным столом, прислушиваясь к тревожным сигналам своего радио, перед ним горой возвышалась полная тарелка плюшек, миска с овсянкой, печеные яйца, бекон и свежеиспеченный домашний хлеб. Пока мы с Ларри безостановочно поглощали все, что в свою очередь непрерывно подкладывала нам на тарелки Элли, супруги Демпси наперебой рассказывали нам об индейцах племени семинолов, тех самых, что жили в болотной глуши; о том, как случилось, что именно это единственное племя все-таки заключило мир с правительством Соединенных Штатов, и о том, что некоторые из семинолов до сих пор никогда не выбирались за пределы своего «особого района» флоридских болот.
После завтрака Элли сунула в наш вьюк бумажный пакет с буханкой хлеба и пачку печенья, вручив затем нам то, что называлось «рождественским подарком от меня и Батча» — коробочку сахарного печенья, упакованную в рождественскую подарочную бумагу.
Пятнадцатого декабря мы с Ларри оставили позади Эверглейдс и бодро приветствовали острова Флорида-Кис. Наш путь лежал на Ки-Уэст, в самый конец протянувшейся стошестнадцатимильной гряды островов и мостов, дабы попытаться попасть на борт парусной шлюпки, выходящей в Карибское море.
Мы старались следовать велосипедной дорожке, которая бежала вдоль противоположной стороны дороги, но нашли ее столь замусоренной камнями, песком, битыми бутылками, изуродованной рытвинами и перегороженной вывороченным из земли бордюрным камнем и беспорядочно припаркованными авто, что казалось, по ней ехать ещё опаснее, чем по самой дороге. Проехав лишь четыре мили в направлении кемпинга, на Ки-Ларго, мы решили вырулить обратно на трассу. В полумиле от въезда в лагерь флоридская супружеская чета в огромном сияющем своей новизной автофургоне замедлила ход сбоку от Ларри и жестами заставила его притормозить.
— Эй, приятель! — прокричал парень, пока Ларри по инерции катился до полной остановки велосипеда. Парень был, похоже, одного с нами возраста, на нем была надета ковбойская рубашка и шляпа а-ля Джон Дир. — Глянь-ка, вот она — велосипедная дорожка, которой ты вроде как должен бы пользоваться. Мои кровные доллары, отданные на уплату налогов, пошли на строительство этой штуковины, лишь бы очистить дороги от вашего брата велосипедиста, поэтому, черт тебя возьми, будь добр — пользуйся!
К моему удивлению, Ларри, который обычно выходил из себя в подобных ситуациях, сохранял спокойствие. Он вежливо объяснил, что мы уже пытались ехать по дорожке, но это причинило нам массу неприятностей; как нам пришлось спешиться и на руках переносить велосипеды через препятствия из вывороченного из земли бордюрного камня и как автомобилисты съезжали с трассы, облюбовав место для парковки прямо под нашим носом.
— Мы вернулись на проезжую часть, так как нам приходилось двигаться крайне медленно, объезжая все препятствия на велодорожке, а нам хотелось как можно скорее добраться до кемпинга, чтобы наверняка обеспечить себе место для стоянки, прежде чем его утром заполонят автотуристы, — растолковывал Ларри.
— Скажи-ка, откуда вы? — требовательно спросил парень, проигнорировав все объяснения Ларри.
— Из Калифорнии.
— Если хотите знать, у нас здесь, во Флориде, не любят тех, кто мешает движению транспорта. Вам ясно, о чем я? Наши дороги — для авто и грузовиков; поэтому если вам так хочется колесить по проезжей части, то катитесь подальше из этого штата вместе с велосипедами! Убирайтесь назад, в вашу Калифорнию! Ведут себя здесь как хозяева, ждали вас, велосипедистов, как же!
— Точно! — вступила в разговор его «половина». — Если немедленно не уберетесь на дорожку, которой мы пользуемся, затратив на ее строительство тысячи долларов, то ноги вашей больше не будет во Флориде! Поэтому лучше убирайтесь отсюда!
И прежде чем Ларри собрался ответить, «ковбой» нажал на газ, стрельнул из выхлопной трубы и с сердитым ревом умчался прочь.
В кемпинге в Кис-Ларго было полно народу и шумно, и мы на следующий же день укатили из него в Лог-Ки, что лежит в тридцати милях дальше по дороге. В воскресный день мы не встретили на дороге ни единого грузовоза, и легковушек было немного, поэтому ехать было легко и свободно. Национальный парк в Лонг-Ки оказался уединенным и тихим уголком. Место, отведенное для стоянки, располагалось у самой кромки воды, и его целый день затеняли от солнца кроны высоких сосен. В Лонг-Ки мы провели три дня, отдыхая, читая, купаясь в чистейшей бирюзовой воде и наблюдая за крупными белыми цаплями, спокойно разгуливающими возле самой палатки.
В один из будней мы распрощались с Лонг-Ки, повернув наших «коньков» на Ки-Уэст. Когда мы выезжали за ворота кемпинга, нас остановил смотритель парка, желая поболтать с нами.
— Куда вы направляетесь? — поинтересовался он.
— В Ки-Уэст.
— Дорога — хуже некуда, — поморщился он, качая головой. — На всем
