Книга Доверься мне (ЛП) - Мэган Сквайерс

Но проблема оказалась в том, что я остолбенела и забыла, что следовало сделать или как стоило ответить на рот незнакомки, нависший на до мной. Нужно было повернуть голову влево или наклониться вправо? Или не стоит двигаться и позволить ей взять инициативу на себя? Боже мой, губы! Это как в танце, где парень берёт контроль, и в таком случае — кто парень, раз уж мы обе женщины? Она, возможно, немного женственнее, значит, инициатива на мне? Почему всё так запутано?

Когда я всё же вспомнила настоящую причину, по которой здесь находилась, и что предложил сделать Йен, то вскинула голову с вновь приобретённой решимостью.

Что оказалось ошибкой, поскольку мои губы встретились с её.

И, к моему облегчению, я не лесбиянка.

Она быстро дёрнула головой, вероятно, немного ошеломленная безмозглой американкой, которая, очевидно, ничего не знает об европейской культуре. (Что неправда, я много чего знаю, просто без понятия, как себя вести, когда твоего мужчину целует кто — то ещё. Подайте на меня в суд.) Незамедлительно избавившись от удивления, она изящно протягивает руку вместо рта.

— Buongiorno.

Полный провал. Мало того, что я, как и две минуты назад, не владела информацией, так ещё и впервые поцеловала девушку, и, в отличие от Кэти Перри, мне не очень понравилось.

— Доброе утро.

Во время моего торжественного появления Лео исчез где — то в глубине дома, я слышала несколько мужских голосов с сильным самобытным акцентом, как будто внезапно оказалась на съёмочной площадке «Крёстного отца» или «Сопрано».

— Джули! Иди сюда! — крикнул Лео с другого конца коридора, его голос отразился от разнообразных вычурных и дорогих до абсурда украшений, которые покрывали каждый квадратный сантиметр этого дома.

Хотелось задержаться, чтобы выслушать Йена, но при этом не хотелось проигнорировать просьбу Лео, поэтому я последовала за эхом голосов через сводчатый коридор. Стены украшали картины выше потолка в нашем лофте. Сцены представляли собой холмистые виноградники, пёстрые ягоды зелёного и красного цвета усеивали аккуратные лозы, вьющиеся на картине. Если бы я не знала наверняка, обманулась бы, решив, что смотрю в окно, так достоверны были изображения.

— А вот и ты. — Спеша ко мне, Лео махал рукой, подзывая подойти ближе, взяв под локоть, он ввёл меня в большую гостиную. В центре расположились позолоченные кресла с высокими спинками и инкрустированный золотом столик, стена из окон, сплетённых свинцовыми пластинами, обрамляла акры виноградников, спускающихся по склону, имеющих почти идеальное сходство с теми, что в коридоре.

Губы Лео коснулись моей щеки, и он прошептал на ушко:

— Я хочу познакомить тебя с моей семьёй. — Да, я определенно не лесбиянка, одно только это маленькое представление заставило покалывать все части моего тела.

Его семья великолепна.

Клянусь, обычно я не пожираю глазами отца почти — парня, но папа Лео — самый красивый пожилой мужчина, которого я когда — либо видела. Это что — то вроде путешествия на машине времени и возможности заглянуть в будущее и посмотреть, как будет выглядеть Лео через тридцать лет. Он седел естественным образом, его прическа и цвет волос не нуждались в окрашивании для омоложения, потому что его кристально голубые глаза блестели и сами по себе намекали на юность.

— Это мой отец, Эуженио Кардуччи. — Тогда я поняла, что у меня скучное имя. Захотелось чуть — чуть соврать и сказать, что я — Джульетта, просто чтобы вписаться, но мне уже приходилось лгать ради того, чтобы произвести впечатление, и это не очень хорошо сработало. — Папа, это Джули.

Взяв мою руку в свою огромную, Эуженио притянул меня к себе и легонько поцеловал в обе щеки, как и положено в европейском поцелуе.

— Здравствуй, красавица.

За ним последовал брат Лео — Джио, который, видимо пошёл в мать, поскольку не обладал тем очевидным сходством, что разделяли Лео и Эуженио. Он так же хорошо выглядит, просто его волосы светлее, а глаза темнее, почти с золотым оттенком.

— Привет, Джули. Приятно с тобой познакомиться.

Так же, как и мне. В голове не укладывается, я только начала привыкать не только к мысли, что Лео признался в чувствах, но и что мы пролетели полмира и теперь стоим в самом центре виноградника его семьи многомиллионной стоимостью. Вот для чего созданы мечты. Отбросьте все мои предыдущие грёзы.

— Идём. Я покажу тебе твою комнату. — Лео кладёт руку на мою талию, не знаю, связано ли это с тем количеством времени, что я провела в самолете, но почти уверена, как ощущается разгерметизация в кабине. В голове всё как в тумане. — Джио, ты не против проводить Йена с вещами в его комнату?

Джио кивает как раз тогда, когда Йен лёгкой походкой вплывает в гостиную, где мы все собрались. Я предположила, что он мог задержаться, любуясь произведениями искусства, но также это могло быть связано с нашим небольшим экспериментом с поцелуями. Мне не терпелось заполучить компромат, но ещё больше — остаться с Лео на несколько минут наедине. Мы не особо много разговаривали после вчерашнего неожиданного визита в мой лофт, и, честно говоря, меня не особо волновало, будем ли мы болтать, просто хотелось провести немного времени с глазу на глаз.

— Ты будешь жить в моей старой комнате, раз уж здесь находится бюст, — сказал он, когда мы шли по коридору, который располагался сбоку от комнаты, из которой мы вышли. — Я подумал, что это поможет. На самом деле, не очень понятно, как срабатывает вдохновение художника.

— Необязательно спать с натурой, которую я рисую, но, возможно, это поможет.

Лео спотыкается. Он как будто буквально напоролся на мои слова, потому что, насколько я могла видеть, коридор, простирающийся впереди нас, гладкий, как стекло.

— Да, точно. Конечно.

Лео — один из тех, кто меня вдохновлял. И вот я говорю, что, чтобы изобразить кого — то, будет неплохо с ним переспать. Неудивительно, что он споткнулся. На самом деле, это ведь я брякнула, не подумав, так что было бы справедливо мне валяться на земле.

— Вот и она.

Мы свернули в коридор и упёрлись в массивную арочную дверь, высотой более трёх с половиной метров. Что — то похожее можно увидеть в древнем замке; как и положено настоящему произведению искусства — сохранилась каждая деталь. Выгравированные виноградные лозы и цветы обвивали