проще: стряхнула со стен светлячков и держала их в ладонях.
— У нас нет еды? — печально спросила она. Я посмотрела на Симона, он вздохнул. Да, кто бы берег там, на дороге, кусок хлеба, себя и то сберегли с трудом. — Тогда пойдем. Там все еще кто-то плачет.
Выход мы обнаружили сразу — довольно заметный проход рядом с мокрой стеной, и там вода капала нам на головы. Светлячки у Мишель норовили разлететься, и мы с Симоном вернулись и набрали своих. Теперь я преодолевала еще и нелюбовь ко всему, что ползает и имеет несколько пар ног, но желание выжить было сильнее любой неприязни. Шли мы долго и все время вниз, потом захлюпала вода, я пошла первая, осторожно щупая ногами землю: не хватало еще, чтобы где-то оказался обрыв. Я вымокла, лужи кончились, зато пол еще больше пошел под уклон.
Мне это все не нравилось, но хотя бы мы видели, куда идем. Я оценивала крепость потолка, поднимая руки вверх: держится. Если не будет каких-то внезапностей на пути, я должна успеть среагировать.
Я среагировала: разглядела ступени, и мы начали долго, утомительно спускаться. Я взмолилась про себя, чтобы не начались такие опасные лестницы, какие сохранились местами в старинных замках, и на это было надежды мало. Мы и находились в старинном замке или в его аналоге, только вот «старинный» было уже для меня синонимом «современности». То, что ступени рукотворные, сомнений не было никаких.
— Я знаю, что это, — объявил Симон. Мишель тут же закапризничала:
— Все-то ты знаешь!..
— Тихо, — оборвала ее я и повернулась к Симону: — И что? Куда ведет ход?
— Это крепость Дувар, — он явно важничал. — Она же старый маяк, давно уже не работает. Здесь было пламя из скалы, а потом случилось что-то, и находиться тут стало опасно, маяк построили новый, ближе к городу, а эту крепость забросили. Ей уже лет… — он хотел почесать затылок, но мешали светлячки в руках. — Много. Очень. Даже мой отец еще не родился тогда.
— Нам главное выйти куда-нибудь, — кивнула я. — Идем осторожно.
Полусказки Симона мне ничего не прояснили толком. Пламя из скалы? Газ? Затем он вышел из-под контроля? Возможно, хотя и невероятно для этого времени — газовый маяк. Может быть, пошли новые разломы. Скальные породы бывают нестабильными, отсюда пещеры. Мы находились практически на берегу, это так, и берег, скорее всего, был крутой и скалистый, просто холмы скрывали его от нас. Сейчас мы спускались к морю.
Если это крепость, понятно, почему заложили проход, были то контрабандисты или кто-то из стражи: допустим, Симон не ошибся со временем, отцу его должно быть лет тридцать-тридцать пять, да, похоже на то, что за этот срок земля осела — получился лаз, который нам так помог — и окаменела. Стражники могли заделать дыру, из которой шел газ, а контрабандисты — перекрыть охране крепости возможность проникнуть в их ход. Мне, собственно, было уже несущественно, кто едва не запер нас и стал причиной смерти одного бедолаги, а может, и не одного.
Ступени кончались, затем начинались снова. Я затруднялась сказать, на сколько метров мы спустились, но вряд ли больше, чем высота трехэтажного дома. Прямо перед собой я увидела дверь и толкнула ее.
Дверь открылась. Не без труда, но все же. Я подняла руки с остатками светлячков над головой: опять лестница, деревянная, черт знает, сколько ей лет, и, кажется, люк.
— Я попробую подняться, — проговорила я, стараясь, чтобы голос не дрожал. Высота метра два, но чтобы свалиться и переломать себе все что можно — достаточно. Учесть время и медицину, даже если и будет врач под рукой… Лучше было остаться в городе или стать развлечением для канваров, та смерть хотя бы быстрая и почти без мучений.
Я потрогала ногой ступени. Должны выдержать. Или нет, но скорее да, если я не буду спешить. И это не главное: нужно еще как-то открыть тот люк, для этого надо приложить усилия, надавать на это дерево. Шансы? Пятьдесят на пятьдесят, или выживу, или не выживу.
Почти не дыша, давно забыв про боль в теле, держа в голове опаснейший в моей жизни подъем, я начала взбираться по лестнице. Пару раз ступени чуть треснули, и только. Метр остался позади, я кинула вниз взгляд — Мишель и Симон смотрели на меня, не отрываясь.
Еще через несколько ступеней я потопталась, исследуя их и стараясь понять, насколько они крепкие, потом вытянула руку и попыталась сдвинуть люк. Он вроде поддался, и от неожиданности я едва не загремела вниз. Пока я соображала, какие-то доли секунды, пока перехватывала руками перекладины, темнота над моей головой пропала, ослепил свет, показавшийся мне ужасающе ярким, а следом я поняла, что прямо в нос мне уткнулось дуло ружья.
— Эй, ты! — услышала я удивленный голос Бриана. — Эй, это ты, доходяга?
— Дай мне руку, — выдохнула я. — Ты один?
— Нет, — хохотнул он и запросто выдернул меня на поверхность, чуть не вывернув мне все суставы. Я смаргивала, в глазах стояли слезы. — Я думал, вас порвали на куски.
— Вытащи детей, — приказала я и села. Мишель и Симон уже верещали внизу, но — черт возьми, как мы легко отделались.
Мы находились в круглом каменном зале. Что это было когда-то? Насколько большим был по меркам крепости этот зал? Метров двадцать в диаметре, высота потолков метров семь, все это черное, словно покрытое копотью, огромное количество узких проемов окон, гулко, холодно, но не настолько, чтобы не переставая стучать зубами. Я смотрела: Анаис, Фредо, Фуко, Жизель с ребенком, Люсьена с ребенком, старуха, которую мы подобрали. Не все. Но совесть, кольнув, сразу заткнулась: я сделала все, что могла.
— Я привел их в эту проклятую крепость, — проворчал Бриан, садясь со мной рядом и вытягивая ноги. — Все равно деваться было некуда. Где-то там остальные затерялись на верхней лестнице… Может, и все уже. Зато есть еда.
Жизель положила ребенка на колени Люсьене, встала, подошла к давно покосившемуся столу, как ни странно, сложенному из камней. Я рассмотрела, что на нем что-то лежит: мешок? Жизель повернулась к нам, протянула три ломтя хлеба.
— Немного, потому что мешок порвался, пока мы бежали, — пояснила она. — Но мы утром выйдем.
— Почему здесь воняет? — спросил Симон. Мишель устала настолько,
