© Вороныч Костя отлеживался несколько дней. На улицу по нужде он выползал сам, сходил со мной проверить сеть, правда, в воду лазила я. Достала две рыбины, и мы запекли их целиком на углях.
Жара спала после сильной грозы, которая бушевала всю ночь. Я даже вылезла наружу, накрыть отдушину над очагом, чтобы ее не заливало потоками воды. Постояла под ливнем, любуясь отсветами молний и слушая раскаты грома и дождь. Я слышала каждую каплю, все капли, которые падали рядом со мной и далеко от меня на листья, траву, ветки деревьев и землю. Шум от этих капель сливался в одну молчаливую песню, и если стоять и слушать, закрыв глаза, то можно было различить подобие мелодии под аккомпанемент грома. Когда я вернулась в землянку, совершенно промокшая, Костя странно на меня посмотрел. Не спрашивая, что я там, снаружи, делала так долго, он подвинулся, приглашая меня к себе под теплый бок и куртку.
После грозы я ходила за грибами. Притащила ему целый рюкзак, однако половину из моих трофеев он забраковал и велел вышвырнуть.
Каждый день я осматривала его раны. К моему огромному удивлению, они не загноились и выглядели вполне удовлетворительно, учитывая, что зашивать мне было нечем. Первые несколько дней Костя старался поменьше двигаться и шевелить рукой, потом его движения стали увереннее, голова перестала кружиться при каждом резком движении. Я пришла к выводу, что кризис миновал. Но все еще не решалась заговорить с ним о том, что произошло в деревне. Он сам заговорил со мной.
— Черт его знает, откуда они взялись.
Я сразу поняла, о ком шла речь, села рядом с ним на жесткой лежанке, поджав ноги и глядя на пламя свечки.
— Я же тебе рассказывала: подъехали на автомобиле…
— Я не о том, — поморщившись, отмахнулся он. — Откуда они вообще взялись и зачем прикатили в эту деревню. Судя по тому, что ты видела, это были инкассаторы. И что-то мне подсказывает, что они грабанули то ли банк, то ли собственную машину. И теперь скрываются. А нычку устроили здесь, как и я, потому что этой деревни нет уже ни на одной карте.
— А ты сам откуда о ней знаешь?
— Тут был когда-то дом моего прадеда.
— Тот самый?
Он усмехнулся:
— Нет, кстати, другой. В этом просто подпол удобный, и его не заливает.
— А они? У них тоже предки из этой деревни?
Он пожал плечами.
— Как ты сумел подпустить их к себе так близко? Ты же был вооружен…
— Я не ожидал никого, кроме тебя тут встретить. Расслабился, громыхнул крышкой. Потом услышал, что кто-то идет, подумал, что это ты…
— Они дали по тебе очередь. И не попали?
— Инстинкт сработал. Шаги были слишком осторожные, и я понял, что это не ты. Открыл крышку, на всякий случай. Залез внутрь. Достал пистолет.
Он вдруг с непонятным весельем взглянул на меня:
— А потом я крикнул: «Женька, это ты?» — и один из них ответил: «Да, я!» Представляешь, басом! Ну и я нырнул, думал, не достанут меня там. А они успели по мне еще очередь дать. Потом еще, похоже, в погреб шмальнули, и вроде даже попали куда-то… А потом ты пришла и начала меня трясти… — Он поморщился, как будто это были его худшие воспоминания, хуже, чем то, что в него стреляли какие-то мужики.
— Я, когда заглянула вниз, думала ты умер.
— Вот и они, похоже, так подумали…
Он долго смотрел на меня странным взглядом. Я ждала продолжения, не задавая вопросов.
— Я плохо помню, что ты мне там говорила, все было как сквозь воду, плохо слышно… Но мне показалось, что ты злилась на меня.
Я задумалась.
— Я назвала тебя чертовым неженкой.
— Вот, — усмехнулся он. — Любая нормальная баба на твоем месте впала бы в истерику. Как минимум.
— Откуда ты знаешь? И вообще, нормальная баба на моем месте бы не оказалась.
— Резонно. Но ты все равно злилась.
Я пожала плечами.
— Ну, возможно. И что?
Его лицо приняло довольное выражение.
— Ничего. Хорошо.
— Почему?
— Потому что к тебе, может быть, возвращаются твои эмоции.
— И почему тебя это радует?
Он не ответил.
— Ты хоть сосчитала, сколько денег ты у них сперла?
— Неа, — беспечно ответила я. — Просто запихала в рюкзак и свалила.
