правом углу стояла сделанная золотистой краской надпись.
— Это дедушка и бабушка, — пояснила Даша. — Это моя мама, это тётя Света, а это, на коленях у дедушки, мой дядя Саша. Ему в тот день исполнился один год, потому всей семьёй решили пойти в фотоателье.
Глава седьмая
Марк ушёл в душ, а потом в ту комнату, которую выбрал, и лёг спать. Однако не успела Даша устроиться в своей кровати, как дисплей её смартфона засветился, оповещая о новом сообщении.
"Как думаешь, почему я выбрал комнату в пристрое, самую удалённую от всех остальных?" — задал Марк риторический вопрос.
"Теряюсь в догадках", — решила пококетничать Даша и добавила "задумчивый" смайл.
"Хорошо, раз уж ты такая недогадливая, я приду к тебе сам".
"Нет-нет, ты наверняка будешь топать, как слон, и что-нибудь перевернёшь по пути. Я сейчас сама приду!"
Прихватив смартфон и погасив в своей комнате свет, Даша закрыла двери и бесшумно пошла по коридору. К счастью, бабушка и дед уже уснули. Во всяком случае, двери в их комнату были плотно закрыты, и даже тонкой полоски света на полу не было.
Даша хотела спросить у Марка, почему его так заинтересовала старая семейная фотография, висящая на стене в гостиной, однако, оказавшись с ним наедине за закрытой дверью, сразу забыла обо всём.
* * * * * * *
После завтрака Марк вызвался помочь Михаилу Леонтьевичу с возведением птичника; Даша с Людмилой Евгеньевной сначала пошли в огород, а потом занялись приготовлением обеда.
Обедали на террасе. Когда пили чай, Марк всё же решился спросить о том, что с вечера занимало его мысли и очень беспокоило.
— Михаил Леонтьевич, Людмила Евгеньевна, — откашлявшись, начал гость. — Я долго думал, начинать ли этот разговор, поскольку у меня есть стойкое предчувствие, что ваши ответы как-то изменят мою жизнь…
Все молча смотрели на Марка, ожидая продолжения. Стало настолько тихо, что слышно было, как прорезают воздух энергичные стрекозы. Даша вдруг испугалась и даже хотела попросить Марка не продолжать, но взяла себя в руки.
— Скажите, пожалуйста, — продолжил Марк. — Знакома ли вам Вера Бальц… то есть, простите, в девичестве Беляева. Вера Николаевна Беляева.
Даша посмотрела на бабушку и деда. Почему-то ей казалось, что дед сразу всё-всё понял, она увидела это по его глазам. У бабушки тоже явно были какие-то мысли, но она, похоже, сомневалась.
— Так звали мою первую жену, — прочистив горло, ответил Михаил Леонтьевич. — Вера Николаевна Беляева, если, конечно, это она, — моя первая супруга, мать Светланы. Вы… знакомы?
Марк взял со стола свой смартфон, начал листать, видимо, в поисках нужной фотографии.
— Вот, — нашёл и протянул смартфон Михаилу Леонтьевичу. — Это свадебная фотография моих родителей. А вот моя мама сейчас.
Михаил Леонтьевич и Людмила Евгеньевна склонились к дисплею, а потом выпрямились и переглянулись.
— Да, это моя первая супруга, — кивнул Михаил Леонтьевич и невесело усмехнулся. — Мир очень тесен.
— Можно? — Даша рукой, которая вдруг задрожала, взяла смартфон.
На первой фотографии, довольно старой, явно отсканированной, на фоне морского пейзажа стояли молодая красивая женщина в белом платье и мужчина лет пятидесяти, среднего роста, с седеющими русыми волосами, в очках.
Женщина была очень хороша собой и… очень похожа на Марка. Точнее, он на неё похож.
На второй фотографии, яркой и современной, был опять морской пейзаж, явно южный. Яркая дама в свободном цветном платье и широкополой шляпе держала в руке бокал с экзотического вида коктейлем. Конечно, эта женщина была намного старше, чем та, в белом платье, но всё же вполне узнаваема.
— А как вы поняли, Марк? — спросила Людмила Евгеньевна.
— Вчера вечером я увидел в вашей гостиной старую фотографию, и одна из девочек… та, что стоит за Михаилом Леонтьевичем, Светлана… Я её узнал. Её фотография раньше была у мамы в портмоне. Я никогда потом не видел, чтобы кто-то вставлял фотографии в портмоне. Когда был маленький, всё время спрашивал у мамы, кто это. Мама говорила — родственница. Потом фотография исчезла куда-то. А мама однажды, не так давно, подвыпив, рассказала мне о том, что когда-то, ещё в России, у неё была семья и маленькая дочка. Сказала, что муж ушёл к другой женщине, забрал дочь, а маму лишил всех прав и выгнал. Потому она и уехала из России, чтобы забыться.
— Вот оно как, — усмехнулся Михаил Леонтьевич. — Что ж. А вы не спросили, почему ваша мама потом не пыталась найти свою дочку? Когда та повзрослела, и никто ей был не указ?
— Спросил, — кивнул Марк. — Мама ответила, что искала, но не смогла найти. Я сам хотел заняться поисками, но мама не дала мне никакой информации — ни имени девочки, ни фамилии, ни места жительства. Я пытался искать по имени и девичьей фамилии мамы, но таких ресурсов у меня нет, и поиски закончились, не успев начаться.
— Скорее всего, информация о вашей маме вообще была засекречена, во всяком случае, сначала, — задумчиво сказал Михаил Леонтьевич. — Если вы готовы выслушать мою версию, Марк, я расскажу.
— Я в любом случае готова, деда! — воскликнула Даша. — Я ведь и не знала о таких семейных тайнах, вы никогда не рассказывали. А тётя Света вообще сказала как-то, что для неё родная мать… — Даша осеклась и быстро перестроилась. — Не существует, в общем.
— Я тоже готов, — кивнул Марк. — Думаю, что готов.
— И Вера, и я, и Люда, и Света, и Юля, — все мы родились и жили на Урале, в городе N. Меня призвали в армию, едва мне исполнилось восемнадцать, и демобилизовался я тоже осенью, ровно через два года. Несмотря на то, что набор в вечерний институт был уже завершён, и занятия начались, меня приняли. Там мы и познакомились с Верой. Осенью познакомились, а в феврале уже была свадьба. Меньше, чем через год после свадьбы, в январе, родилась Света. Мне тогда был двадцать один год, а Вере — двадцать. А чуть больше, чем через шесть лет после этого… мы с Людой полюбили друг друга, хотя оба были несвободны и воспитывали дочерей. Оба подали на развод, а потом нам пришлось уехать из города. Мы втроём — Люда, Юля и я, — перебрались в Калининскую, ныне Тверскую, область. Юля — это дочь Люды от первого брака, мама Даши. Начали жить практически с нуля. Света осталась с матерью. Никто не позволил бы мне её забрать, Марк, поскольку были нюансы, характерные именно для того времени, сейчас сложно объяснить. Тем более, при разводе суд практически всегда встаёт на сторону