читала подобные сообщения, и слезы благодарности появлялись у меня на глазах, а люди шли и шли. Оказалось, что многие пожилые люди боялись брать животных, потому что переживали за их судьбу в случае своей смерти. Мы договаривались, что в этом случае приют заберет животное себе обратно и будет пытаться пристраивать дальше. Лучше пусть у животного будет несколько лет спокойной и домашней жизни, чем жизнь с невзгодами и лишениями при средней продолжительности жизни кошки на улице в два года.
В субботу у нас был аншлаг. Пришла Аня-маленькая с пожилой женщиной и сказала, что уговорила бабушку забрать кренделей. Были все, кто раньше хоть как-то помогал приюту, и те, кто сейчас не мог остаться в стороне. Были и Дэн, и Толик, и Лена. Но самым удивительным для меня было появление Эльвиры. Я как капитан на рубке, стояла во главе всего этого живого моря и отдавала приказания, куда нести и что делать и едва сдерживала слезы благодарности, жалости, радости, воодушевления — все сразу!
Вечером в субботу мы уже заканчивали сборы, и я помогала загружать последние клетки с животными в Анину машину, которых она должна была отвезти в ветеринарную клинику, когда высветился входящий звонок «Владислав». Телефон у меня вообще не умолкал, но звонок от Владислава удивил:
— Саша… Ты где?
— В приюте.
Где я еще могла быть?
— Я сейчас приеду, — сказал он. И мне не понравилось, ни то, что он сказал, ни как он сказал.
— Что-то случилось?
— Минут через десять буду и все расскажу, — и нажал на отбой. Аня вопросительно смотрела на меня, но мне нечего было ей сказать. Она как раз уехала, когда появилась машина Владислава. Тут же возникла мысль, что мы не виделись целую вечность, ага, а только три дня прошло.
— Саша…, — Владислав медленно шел ко мне. Интуиция меня не обманула: это был не тот нахальный и самоуверенный Мефистофель, он сейчас очень походил на Вадима… и столько жалости было в его глазах.
— Да, что случилось?!
— Жулька… она погибла…
— Как? Где? Когда?! — я почти кричала.
Он взял меня за плечи:
— Сегодня утром… на пешеходном переходе ее сбила машина… она в брезенте в багажнике моей машины.
— Нет! НЕТ! Этого не может быть! Она умная! Она мало того, что переходит на зеленый свет, она всегда людей дожидается и вместе с ними переходит, — твердила я, описывая события в настоящем времени.
— Это она… Я ее видел… Тут, в приюте… Помнишь? — осторожно, успокаивая меня говорил Владислав, продолжая гладить плечи, это уже начало бесить, хотелось его оттолкнуть, чтобы больше меня не трогал. — На ней ошейник, на нем ее имя.
— Я хочу видеть! — я решила, что поверю, если только увижу своими глазами.
Владислав медлил, но обошел машину и открыл багажник.
Это была Жулька, вне всякого сомнения.
Последующие минуты я помню плохо. Вроде я что-то говорила или даже кричала… Владислав пытался взять меня за плечи, что начало невероятно бесить, мне не нужна была ничья жалость и ничье утешение. Хотелось просто тишины, чтоб все исчезло, сползти, как ртуть по багажнику на землю и замереть… Но вместо это Владислав пытался что-то говорить и удерживать, пытался успокаивать и опять что-то говорить… Лучше бы он исчез. Помню, что пыталась его оттолкнуть, но он продолжал держать. Было душно, я стала задыхаться, и стала лупила его кулаками по груди, чтобы он отпустил меня, но он продолжал держать. Еще совсем недавно я мечтала, чтобы он меня обнял, сейчас же было желание, чтоб он исчез со своими объятиями. Я реально задыхалась, земля из-под ног ушла, а потом разом из меня полились слезы и подкосились ноги. А он прижал к груди и продолжал держать. Держал, пока лились потоки слез, держал, когда продолжала всхлипывать, а потом, когда мне захотелось отгородиться и спрятаться от всего мира, захотелось, что он продолжал обнимать и закрывать от этого мира. Там внутри было тихо, было грустно, но уже без боли.
Не знаю, сколько времени прошло:
— Простите, — прошептала я.
— Не понимаю, за что я тебя должен прощать…
— Как? Как это случилось?
— Она спасла жизнь моему сыну.
Я тут же забыла про свое зареванное лицо и с удивлением подняла на него глаза.
— Какого сына?
— Сядем.
Владислав со своими идеальными стрелками и в сверкающих ботинках очень дисгармонировал с крыльцом приюта, на которое мы уселись.
— Чуть больше четырех лет назад я встречался с одной девушкой… Ольгой… без каких-либо обязательств и обещаний, а потом как гром средь ясного неба ее решение выйти замуж за моего брата, и очень быстро у них рождается ребенок. Когда у них были нелады в семье, она выдала мне, что это мой сын, и спрашивала, как я смотрю на то, чтобы мы жили вместе, но у них все наладилось, и мы все вместе продолжаем жить с этим знанием.
— Сева?
— Да.
Я вспомнила, как говорила Вадиму, что сын на него очень похож, и мне стало неловко за те свои слова.
Для меня было слишком много информации за один раз. Нет, если по пунктам, то я понимала, что Жульки больше нет. Есть Владислав, у него есть сын, но он не его. У него могла быть семья и жена, и они есть, но не у него. Вот именно сейчас я явно прочувствовала выражение «с этой мыслью надо переспать», нужно к этой информации просто привыкнуть, и тогда все последующие события будут согласовываться с этим знанием.
Мне стало интересно: это потребительское отношение Владислава к женщинам — оно было и в отношениях с Ольгой? Если да, то понятно, почему она выбрала Вадима. Вадим — он такой… надежный, я бы сказала. А если Владислав стал таким именно после поступка Ольги, то все еще стало более понятнее.
Владислав уже давно замолчал, я сидела в своих мыслях:
— А вы… тогда у озера рассказывали мне про семью Вадима…, — мне стало интересно про причины поступков Владислава.
— Да, если мой сын живет не со мной, то должен был жить в полной и гармоничной семье.
— Вадим с женой сейчас отдыхают, я думаю, все у них будет хорошо.
— Тоже на это надеюсь.
— А Жулька, что вообще случилось?
— Няня с ребенком стояли на том чертовом перекрестке. Они были на этих дурацких развивающих занятиях, в одной руке у нее была какая-то глиняная штука, в другой — ворох рисунков. Подул ветер и этот ворох разметало, она кинулась собирать, буквально на секунду отвернулась от ребенка, а один из
