Ну и что, что он всегда высматривает тебя среди коллег в актовом зале и только после этого идёт на своё место… Пусть, каждый день приходит многозначительно помолчать за чашкой чая после утренней планёрки, а ты, кидая на него украдкой быстрые взгляды, усиленно делаешь вид, что внимательно слушаешь в стотысячный раз скучную историю Бородина. Ничего, что выходя во двор, каждый раз обнаруживаешь, что он смотрит в окно. Это его проблемы, а ты даже думать не смей… Нехорошо это, неправильно… Беги, спрячься, закройся на все замки…
А сердечко-то бьётся всё чаще… И паутинка становится с каждым днём всё короче… И от него идёт мощнейший поток химии, противиться которому всё сложнее… На сколько тебя ещё хватит?
Вот, опять полчаса потратила на размышления о какой-то сопливой ерунде… Приходи в себя, идиотка… У тебя дневники ещё не писаны…
23. Денис. На грани
Орлов как на иголках сидел за столом в кабинете у командира и недовольно вертел в руках приказ начальника штаба округа о командировании на учения.
— У них там у всех кукуха поехала, что-ли? — Денис возмущённо тыкал пальцем в фамилию, напечатанную на фирменном бланке, — Все понимаю, врач нужен, но в нашей части двадцать человек здоровых мужиков, а на полигон отправляют молоденькую девочку… Да ещё в такую погоду… Днём слякоть, тает всё, ночью мороз до минус десяти… Грязюка по колено, БТРы вязнут… Почти две недели жить в чистом поле в палатке. Ни помыться толком, ни согреться. Да ещё лечить этих "партизан", которых призвали на сборы. К тому же сейчас скачок сезонной заболеваемости… Нет. Не пущу. Что хотите со мной делайте, но Королёва туда не поедет…
— Ну и что ты мне предлагаешь, — злобно посмотрел командир, — послать на три весёлых буквы начальника штаба округа? Нет уж. Я не самоубийца.
— Дмитрий Павлович, ну, подумайте сами, как она там будет работать? Вот, вы бы дочь свою отправили в полевые условия оказывать медицинскую помощь толпе алкоголиков, которые что такое дисциплина-то никогда не слышали. Да ещё и через одного симулировать будут, чтобы их домой отпустили… И скандалить…
— Всё понимаю, но поделать ничего не могу. Приказ есть приказ, — вздохнул Дёмин и развёл руками.
Орлов нервно прошёлся по кабинету.
— А давайте ей больничный выпишем? Будет уважительная причина, — с надеждой спросил он.
— Думаешь, это решит проблему? Всё равно вместо неё кого-то отправить придётся. А желающих месить весеннюю грязь на полигоне так просто не найдёшь…
— Я поеду, — решительно заявил Орлов, — На таких учениях уже работал однажды. Да и физически всё-таки покрепче хрупкой девушки буду…
— Ну, зашибись ты придумал… А я как две недели без начмеда?
— Так пусть Королёва как раз и поработает. Я за неё там, она за меня здесь. Думаю, смышлёная, потянет. За недельку слегка поднатаскаю, ещё и меня возвращать не захотите…
— Ладно, чёрт с тобой, джентльмен хренов… Смотри только чтобы жена тебя из дома не выгнала за такие широкие жесты в отношении другой женщины.
— А я не скажу, кто изначально должен был ехать. И Марьяне тоже не скажу… Ничего особенного. Просто командировка. Приказ только ей не показывайте и внимание не заостряйте.
Дёмин вздохнул и сокрушённо покачал головой:
— Сказал же, чёрт с тобой. Делай, как знаешь. Только чтобы работа госпиталя не страдала.
***
— Ну, что, Марьяна Андреевна, с повышением! — Орлов, хитро улыбаясь, опустился на стул для посетителей.
— В смысле? — Подняла бровь девушка, — Для очередного звания срок ещё не подошёл, а вышестоящую должность занимаете вы, Денис Олегович.
— Так я свою и имел в виду…
— Тебя что, куда-то переводят? — в голубых стрекозьих глазах читается смятение. Или показалось?
Денис выдержал драматическую паузу, вглядываясь в лицо девушки. Брови приподняты в ожидании, вся, как натянутая струна… Во взгляде — тревога и настороженность. Может, и прав Санёк, что ей не всё равно…
— Нет, не радуйся, — отмахнулся Денис, — Меня просто отправляют на учения. На две недели. На полигон Кадамовский.
— А почему тебя-то? — возмутилась Марьяна, — Как же госпиталь без начмеда? Что, других врачей нету, что-ли? Хочешь, я вместо тебя поеду?
— С ума сошла? — Орлов пристально посмотрел на девушку. Такой реакции он точно не ожидал, — Ты хоть представляешь, что там творится? Это не санаторий. Полторы тысячи плохо управляемых мужиков, не понимающих зачем эти учения вообще нужны и мечтающих поскорее свинтить. Не место там молодой девчонке… Так что, не выдумывай, пойдем. В курс начмедовских дел тебя буду вводить.
***
Денис снял с полки и выложил на стол четыре толстые папки.
— Это — основа. То, что нужно выучить прежде всего. Здесь — алгоритмы лечения, маршрутизация, телефоны кураторов, инструкции для действий в нештатных ситуациях. Ну, и конспекты занятий. Меня не будет четырнадцать дней. А раз в неделю, ты знаешь, у нас обязательные семинары. Так что, проводить их тебе…
— И ты хочешь чтобы я освоила такой объем новой информации за неделю?
— Ну, что-ж, значит придётся задерживаться после работы. И не с Криницким кофе распивать, а в любую свободную минутку брать документы и читать. В общем, вспоминай академию.
— Может, я лучше на полигон? — с сомнением посмотрела на кипу бумаг Марьяна.
— Сразу нет, — сурово сверкнул глазами Денис, — Не бойся. Всё получится. Я помогу.
***
Эту неделю Денис потом вспоминал как один из самых счастливых периодов в жизни. Они были только вдвоем. Кропели над бумагами, сидя рядом за письменным столом в его кабинете. О таком количестве времени, проведенном наедине он не смел даже мечтать.
Можно было безнаказанно смотреть на неё, сколько душе угодно. Тонуть в голубизне этих бездонных глаз. Чувствовать щекой её тепло, наклоняясь близко-близко. Сидеть рядом висок к виску, склонившись над документами. Сталкиваться лбами, соприкасаться локтями, вырывать друг у друга карандаш, с наслаждением дышать её тонким запахом. Ловить кайф от того, что пару раз удалось прикоснуться к этим волшебным волосам, поправив непослушно соскользнувшую прядь, якобы мешающую изучать приказы. Слушать этот хрустальный смех, на ходу выдумывать какие-то шутки, чтобы чаще видеть её улыбку.
И медленно сходить с ума. Чувствовать себя преступником. Хитрым вором и мошенником. Нераскаявшимся грешником, крадущим частичку того, что тебе не принадлежит. И молить бога о том, чтобы она ни о чём не догадалась…
Это было нечестно, но в то же время так сладко… И две недели в грязи и холоде на богом забытом полигоне казались такой несущественной платой за эти минуты ворованной радости… Ни за какие сокровища мира Орлов не отказался бы от своего маленького нечаянного счастья.
