сомневался! Достаточно посмотреть на то, как и на чем она ездит по городу. И так далее все в том же духе. Себя настоящую она показывала редко и только тем, кто был, по её мнению, достоин откровенности. А таких, на круг, можно было пересчитать на пальцах одной руки, максимум — двух.
Впрочем, Габи не роптала и была, в целом, довольна тем, что есть. Единственное, что омрачало её жизнь — это опасения по поводу душевного здоровья. Перспектива слететь в недалеком будущем с катушек и превратиться в монстра, совершенно её не устраивала. Но об этом не знал, вообще, никто. То есть, о самой проблеме, кроме Триса, были осведомлены дама Конкордия и клановая целительница Серафина, — теперь они втроем думали над тем, как помочь Габи, — но вот о том, какой ужас поселился в её душе с тех пор, как она узнала о созревающем в ней «темном охотнике», Габи не рассказывала никому, ни единой живой душе. Рассказала бы, возможно, Золотому человеку, но Источник держал свое слово: сказал «нет», значит, нет.
А между тем, жизнь продолжала идти своим чередом. И в эту привычную уже череду событий как-то незаметно встроился матримониальный вопрос. У всех он был разный, поскольку у каждого свои не похожие на других обстоятельства: у Эвы Сабинии, у Марии и Зандера, у Триса и даже у неё самой. Но во всех этих историях было, разумеется, и нечто общее. Как-то вдруг и, вроде бы, ни с того, ни с сего всем вокруг приспичило жениться, ну или выходить замуж. Это, смотря, с какой стороны смотреть. Однако любопытно ещё и то, что Габи оказалась так или иначе вовлечена практически во все эти брачные коллизии. И первым из тех, чьими матримониальными планами она оказалась озабочена, стал, разумеется, её брат, который, как ни странно, воспринял идею жениться на Марии Перигорской скорее положительно, чем наоборот.
— В конце концов, и ты, и я, — сказал он Габи после того, как она озвучила ему просьбу Марии и предложение Эвы Сабинии, — мы оба носим двойную фамилию — Мишильер-Перигор, и это не шутки. Это наша общая история и наше общее наследие. Так что женитьба на Марии и объединение под одной рукой двух близкородственных семей — это в нашем с ней случае вполне закономерный шаг. Видишь, даже император в этом заинтересован.
«Не совсем то, чего я ожидала, — отметила Габи, выслушав излишне расчетливые рассуждения брата, — но лучше так, чем никак. А там, глядишь, стерпится слюбится…»
— Ты ничего не сказал о самой Мари, как о женщине, — все-таки напомнила Габи о немаловажной, с её точки зрения, стороне обсуждаемого брачного союза.
— Что ты имеешь в виду? — с деланным удивлением посмотрел ей в глаза Трис.
— Она тебе хотя бы нравится?
— Нравится? — переспросил брат. — На нашем уровне, Габи, это не имеет никакого значения. Наши личные желания тут ни при чем.
— То есть, только интересы клана? — уточнила Габи.
— В первую очередь они, — кивнул Трис. — Но, откровенно говоря, — улыбнулся он, — мне сказочно повезло. Мария красивая и неглупая женщина. У неё есть вкус и, я бы сказал, особый шарм, и у неё совсем неплохой характер. Про любовь не скажу, да и откуда бы? Однако я ей симпатизирую и, разумеется, никогда не обижу. Впрочем, позволь задать тебе встречный вопрос: она-то сама сказала тебе, что любит меня или что хотя бы влюблена?
«Закономерный вопрос, — тяжёло вздохнула в душе Габи. — И, увы, мой ответ «нет»».
— Ты прав, Трис, — сказала вслух. — Не сказала, хотя и хочет за тебя замуж. Видимо, она тоже понимает, что на горних вершинах дуют лютые ветра…
Глава 4(5)
5. Габи, ноябрь 1939
В ночной клуб «Нуба» её затащили Валь и Морг Мишильер — «троюродные кузины по линии отца». Обе они были чуть младше Габи и приходились друг другу настоящими кузинами. Приехав всего лишь три недели назад из провинции вместе с отцом Морг, которому Трис поручил возглавить постепенно оживавший семейный банк, они с энтузиазмом, достойным лучшего применения, — буквально при любой возможности, — сопровождали теперь свою Э, составляя ей веселую и готовую на все компанию. В императорский дворец им конечно ходу не было, не тот уровень, но вот в шато дю То к герцогине Перигор они с Габи уже пару раз ездили. Да и так, по мелочам, то здесь, то там они сопровождали её на вечеринки и прочие увеселительные мероприятия, составляя добровольную свиту и с упоением «играя» свою королеву. Габи они не мешали, а, напротив, не то, чтобы нравились, но явно вызывали симпатию. Своей непосредственность, своей вполне подростковой уверенностью, что Габриэлла Мишильер земное воплощение девы Паллады — они иногда даже называли её «Парфенос», обращаясь к ней, как к Афине, — но при этом обе две могли запросто упиться вместе с ней шампанским, предложить между делом «побаловаться» или, как сегодня, затащить в модный этой осенью ночной клуб. Впрочем, ночным он являлся лишь отчасти, поскольку полураздетые девушки здесь, разумеется, танцевали, но только для создания атмосферы, без стриптиза и прочих излишеств.
Габи в клубе понравилось. Оригинальный дизайн, хороший подбор действительно современных джазовых композиций, да и публика куда лучше, чем в том же Модерне, куда она ходила пару раз с Марией Перигорской. И ещё кое-что немаловажное. Судя по тому, что она видела, здесь совсем не было нуворишей из «новых дворян», как не было и представителей высшей аристократии. Нормальные молодые мужчины и женщины из хороших семей, хотя и постарше в среднем, чем Габи и её кузины. Однако в этом и состояла прелесть момента. Мужчины постарше, — но, естественно, не старые, — нравились ей по внутренним ощущениям больше безусых юнцов, на губах которых ещё не обсохло материнское молоко. Кто-нибудь, вроде, её старшего брата или того же Зандера…
«Или того вот мужчины…»
Возможный кандидат в любовники выпивал у барной стойки с хорошо знакомым ей Руди, который Жером, или наоборот, но суть не в нем, а в его приятеле. Мужчина был, и в самом деле, хоть куда. Высокий, — его рост Габи оценила, сравнив с Руди, — где-то сильно за метр восемьдесят, если, вообще, не метр девяносто. Во всяком случае, с этим красавчиком она могла бы ходить на каблуках любой высоты. Максимум, будет выглядеть чуть выше кавалера.
«Кавалера? — переспросила она саму себя, удивившись спонтанно выбранному термину. — А, впрочем, почему бы и нет? Мне явно нужен мужчина, и этот ничуть не хуже других, а, пожалуй, что и лучше!»
