Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
поди. Какое оно? Говорили, лазоревое да просторное. И вода соленая. И как это, воды много, и вся соленая? Чудно. Эх, кабы разок глянуть!..
Ирина, с трудом приподняв голову, огляделась. Огромный подвал был полон людей. Мужчины и женщины – все вместе. А где же Ники? Она прикрыла глаза, мучительно стараясь восстановить события, с трудом, как бусинки, нанизывая их на тонкую нить памяти. Москва… вокзал в Твери… чернобородый с пятном на щеке… пьяные солдаты, убивающие старика на перроне… Бологое… растерянное лицо Ники за вагонным окном… штабеля шпал… чернобородый… пьяный матрос и солдаты… удар… боль в плече… вспышки ружейных стволов… тело Ники, сотрясаемое предсмертной судорогой… и лица… спокойные, с равнодушными, пустыми глазами…
«Ники больше нет, – вдруг поняла она. – И больше не будет. Никогда».
Никогда. Самое страшное слово из всех существующих на свете. Страшное, на каком бы языке оно ни произносилось. Слово-убийца. Как топор в руках палача. За мгновение, которое остается до смерти, можно успеть лишь выдохнуть его. Сдавило горло, дрогнули губы, но слез не было. Только вопрос, обжигающий воспаленный мозг: «За что?..»
– …Заговорила я тебя, поди, – донесся до нее голос Дарьи. – Ты, слышь, не серчай. Лучше помолись. От разговору жизнь возвращается, а от молитвы – силы. У меня и образок имеется – Пресвятая Богородица. – Дарья извлекла из-под одежды маленькую иконку, перекрестилась и приложилась к ней губами. Ирина отрицательно покачала головой.
– Ну, не хочешь – как хочешь. Полежи. Тебе коли надо – у нас все бабьи удобства вон там, за занавеской, – указала она рукой на перегораживающую дальний угол холстину.
Ирина кивнула и прикрыла глаза.
* * *
Подвал, похожий на склад, на скорую руку приспособленный под тюрьму, был переполнен. Каждый день сюда приводили все новых несчастных, видимо, пассажиров очередного подошедшего поезда, задержанных при «революционном досмотре» на перроне. Верными признаками прибытия очередного поезда были паровозный гудок, гомон, отчаянные крики и сухие хлопки винтовочных выстрелов, доносившиеся со стороны станции. Задержанные были в основном люди прилично одетые, державшиеся с достоинством, считавшие случившееся простым недоразумением, которое вскоре должно разрешиться. Кого-то, как правило, мешочников, почти сразу уводили на допрос, и мало кто из них возвращался обратно. Некоторые же, к их числу относилась и Ирина, сидели здесь уже больше недели, словно были забыты организаторами конвейера по переработке человеческого материала. Те же, кого приводили после допроса, были в большинстве своем подавлены и молчаливы, будто столкнулись с чем-то необъяснимым, пугающим, выходящим за рамки нормального человеческого восприятия. По ночам Ирина старалась не спать – мучили кошмары, поэтому невольно слышала то, о чем тихо переговаривались обитатели душного подвала. До ее обострившегося слуха доносились еле слышные перешептывания мужчин. «Если б били… Физическую боль легче перенести, чем нравственную… Им же непременно унизить надо… Не понимаю, ради чего мучают… Деньги… Драгоценности… Удовольствия ради… Сорвавшиеся с цепи голодные псы… Говорят, они к себе какого-то китайца пригласили – специалиста по пыткам… Теперь у нас по ночам, можно сказать, тень маркиза де Сада бродит… Честь – это последнее, что у нас осталось…»
Ирину удивляло поведение мужчин, волей судьбы оказавшихся ее сокамерниками. Многие из них испытывали неловкость и смущение друг перед другом, особенно перед женщинами, за происходящее. Они были похожи на хозяев, которые пригласили гостей, но перед самым их приходом вдруг разом лишились приготовленных угощений, посуды, чистой одежды, да, собственно, и самого дома, и потому растеряны и огорчены, но стараются всеми силами не показать вида, как и положено настоящим хозяевам.
Утром задержанным полагался «кофе» – еле окрашенная в коричневатый цвет тепловатая вода, и, возможно, потому, что вода эта часто была не окрашена вовсе, «кофе» вскоре переименовали в кипяток. На обед и ужин – суп, которым называлась серая, слегка подсоленная водичка, наваренная на небольшом количестве картофелин, настолько плохо промытых, что в проржавевших мисках на дне оставался слой земли. Ирина, несмотря на причитания сердобольной Дарьи, предпочла не есть вовсе, нежели питаться тем, что им приносили. Пила только воду…
* * *
Лежа на набитом соломенной трухой грязном матраце, она прислушалась к себе и поняла: чувство голода, мучившее уже несколько дней, ушло, в голове появилась удивительная ясность, все чувства обострились, и она с удивлением обнаружила, что даже серый цвет в полумраке подвала имеет оттенки не менее ясные и яркие, чем живые цвета. Это открытие поразило ее, всегда считавшую, что серый цвет – это и не цвет вовсе, а всего лишь случайное смешение черного и белого.
Загремел засов, тяжелая дубовая дверь со скрипом открылась, и в подвал вошел высокий, похожий на чахоточного, солдат с винтовкой в руке, внимательно оглядевший задержанных.
– Эй, ты! – ткнул он пальцем в сторону Ирины. – Ну что, очухалась? Давай на виход! – прохрипел он со странным акцентом, медленно, как будто по слогам, проговаривая слова.
Ирина резко поднялась и тут же, покачнувшись, ухватилась за стену.
– Ну, бистро, бистро! – Солдат строго кашлянул. – На виход, говорю! Руки! Руки за спину!
– Иди, голубушка, иди… Храни тебя Господь! – проговорила Дарья и торопливо перекрестила ее вслед.
Ирина шла по длинному каменному коридору, почти беззвучно шепча: «Явися мне милосерд, святый ангеле Господень, хранитель мой, и не отлучайся от мене…»
Кабинет дознавателя находился в самом конце коридора. Караульный постучал в дверь.
– Заводи! – послышался глухой, хрипловатый голос.
За массивным деревянным столом, освещенным настольной лампой, сидел мужчина, сосредоточенно изучающий какую-то бумагу. Его лицо оставалось в тени. Ирина огляделась. Книжный шкаф, придвинутый торцом к стене, разгораживал помещение на две части, за ним виднелась металлическая кровать, застеленная шелковым покрывалом с китайскими драконами и цветами. Это домашнее, уютное розовое покрывало, такое нелепое здесь, показалось ей знаком из прошлой жизни, тоненькой ниточкой, уцепившись за которую ей непременно удастся выбраться из нынешнего кошмара. Она почувствовала себя уверенней. Главное – вырваться отсюда. Об остальном будет думать после.
– Проходи, гражданка. Садись! – не поднимая головы, приказал дознаватель.
Ирина подошла ближе и опустилась на стул, который, внезапно качнувшись, опрокинулся набок.
– Ох, не могу, – загоготал мужчина. – Это у нас специальный стул. Ну, со сломанной ножкой… Каждый раз так веселюсь, силы моей нету!
Неожиданно для себя оказавшаяся на полу, Ирина поспешно поднялась, потирая ушибленный локоть. Она стояла и молча смотрела на него. «Это не унизило меня. Это унизило его. Меня ничто не может унизить. Я просто должна отсюда выбраться», – думала она, закусив дрожащие губы и крепко сцепив пальцы рук, чтобы не влепить пощечину гогочущему негодяю.
– Ну-ка, ну-ка! – Дознаватель поднялся из-за стола и, обойдя его, подошел
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
