Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
Мой доктор Фауст
Этот немецкий городишко мы взяли практически без боя. Отступавшие немцы особенно не держались за такие вот маленькие городки на ровной местности: особого значения они не имели в плане обороны, а вот обойти их было очень легко. Так что они быстренько откатились, чтобы не угодить в окружение: в сорок пятом в Германии мы их частенько брали в окружение не хуже, чем они нас в сорок первом.
Только в двух домах на окраине, в противоположном конце города от той окраины, где мы наступали, засели какие-то то ли особенные фанатики, то ли оптимисты и начали огрызаться. Ну, никто не погнал в лоб пехоту на их пулеметы – подкатили две самоходки, кинули с десяток снарядов, те, кто уцелел, живенько выскочили с белыми тряпками – Нибелунги, блин…
Одним словом, городок нам, смело можно сказать, достался целехоньким. И мы первые задались вопросом, как теперь обустраиваться. По Германии шли не первую неделю, так что был опыт.
«Мы» – это полковая разведка, которой я тогда командовал. Я, в ту пору старший лейтенант (капитана получил позже, в Маньчжурии, в этом звании и демобилизовали), и восемь моих орлов – ни одного новичка, все в разведке повоевали, кто больше, кто меньше. В нашем распоряжении был «студер», так что в городок влетели со всеми удобствами, не на своих двоих, как пехота. И к поиску подходящего места для постоя приступили раньше всех – разведка пользовалась гораздо большей свободой, мы не обязаны были наступать в боевых порядках. Остальные пока еще раскачаются…
Очень быстро нашли подходящее жилье. Нам сразу понравился небольшой, но симпатичный двухэтажный каменный домик, судя по виду, построенный еще в прошлом веке, и уж всяко – до Первой мировой. Не первый день в Германии, насмотрелись. С ходу написали мелом на двери ЗАНЯТО ПОЛКОВОЙ РАЗВЕДКОЙ, занесли в вестибюльчик наши немудреные пожитки – шинели, вещмешки, автоматы и баян – и тогда только стали осматриваться, смотреть, где же хозяева, которым, как уже бывало, следовало культурности ради представиться и обрадовать, что какое-то время мы у них, так уж вышло, поживем. Куда бы они делись от незваных гостей. Вообще, русская пословица гласит: гость в дом – Бог в дом. Даже если немцы с этой пословицей не согласны, протестовать им как-то не с руки…
Уютный был домик – пять комнат, не считая вестибюльчика и кухни. Повсюду – ни одной живой души, даже собачки или кошки. По опыту мы знали: если хозяева и отыщутся, прячутся в подвале от сложностей жизни. Заглянули в подвал, но и там ни одной живой души не нашлось. Тот же опыт подсказывал: скорее всего, это означает, что хозяева подались в беженцы.
Точнее, хозяин. Начали мы обустраиваться, осмотрелись там и сям и пришли к выводу, что хозяин здесь обитал в одном-единственном числе, и был он преклонных лет, если не стариком, то пожилым, безусловный пенсионер. Ну, картина насквозь знакомая: испугался, старый хрен, что рогатые и хвостатые русские его сожрут заживо, – и пустился в совершенную неизвестность. Сколько такой немчуры было…
Кровать (с периной, как это у немцев водилось) была только одна – и по неписаному старому правилу ее отвели мне как отцу-командиру. Остальные разместились без таких удобств, но никто, понятное дело, на жизнь не жаловался: народ был тертый, воевали не первый год. Приходилось дрыхнуть на шинельке и на голой земле. Так что теперь, расстелив ту же шинельку, но под крышей, в чистенькой ненарушенной немецкой комнатке (иные даже с картинами или застекленными олеографиями на стенах), можно было себя считать чуть ли не в раю…
Нельзя было исключать, что, как прежде не раз случалось, к нам по недостатку места кого-нибудь «подселят», но пока что мы оставались в домике полными хозяевами. И прекрасно знали: нам обеспечено неизвестное количество дней полного безделья. Разведка всегда пользовалась гораздо большей свободой, чем простая пехота. В таких условиях, когда не образовалось линии фронта и даже ярко выраженного переднего края, в поиск нас не пошлют. Разве что отправят в разведку на колесах, чтобы прояснили, где противник. Ну, дело знакомое, у нас для подобных поездок были два «виллиса» и броневичок БА-64 – ага, не сорок первый год… К обычным для пехоты огневым и строевым занятиям нас не привлекали. Занятия у нас были свои: преодоление полосы препятствий (которую здесь никто еще не успел оборудовать), рукопашная (о которой речи пока что не шло). Предстоит безделье, к бабке не ходи…
Я пока что обосновался в кабинете хозяина, чтобы от нечего делать осмотреть его как следует и понять, к кому же это нас занесло на постой. А орелики мои разбрелись по всему дому – я прекрасно знал, с какой целью, но и не думал им запрещать.
После вступления в Германию нам разрешили брать трофеи. Никаких письменных приказов на сей счет не было, просто замполиты объявили в один прекрасный день, что трофеи брать можно. И разрешили отправлять посылки домой. Понятно, есть большая разница между тем, что может прибрать в вещмешок солдат или младший офицер, и возможностями старшего офицера – а уж генерала…
Я и тогда, и теперь относился к трофеям без малейшего внутреннего сопротивления. Наши, когда брали что понравится, никак не выглядели какими-то выродками или извращенцами. Старое-престарое правило войны. В девятнадцатом веке эта тенденция чуточку приутихла (но не пропала вовсе), а в восемнадцатом цвела пышным цветом. Во всех европейских армиях, во всех войнах. Взятые города преспокойно отдавали солдатам на разграбление, а за генералами тянулся сплошь и рядом целый обоз повозок с трофеями. И считалось это делом совершенно житейским. Помните, у Алексея Толстого фельдмаршал Шереметев говорит своим солдатам: «В крепости вино и бабы, постарайтесь, ребята, дам вам сутки гулять». И снова ничего от «русского варварства» – по всей Европе именно таким образом солдат стимулировали. Приметы современности только в том, что правила стали чуточку помягче – на выпивку начальство смотрело косо (но иногда сквозь пальцы), а немецких баб приказом запрещалось обижать (положа руку на сердце, ежели начальства не оказывалось поблизости, приказы таковые не всегда и соблюдались).
У наших доблестных союзничков, особенно у американцев, с трофеями обстояло точно так же – гребли в массовом порядке, кто сколько мог, и никто им в нос не тыкал.
И, наконец, главное. Немцы у нас столько разграбили… Иные нешуточные культурные ценности так и пропали неведомо куда – знаменитую Янтарную комнату до сих пор не нашли, куда девалась, неизвестно. Чернозем эшелонами в Германию вывозили… Так что смело можно сказать: что бы мы у них ни взяли, придя в Германию, это было не более чем компенсацией, далеко не покрывавшей нашего преогромного ущерба. И никак иначе.
Правда, трофей трофею рознь. Тут, мне кажется, были свои нюансики. Многие наши ухари в открытую снимали на улице часы у немцев – кому бы они пошли жаловаться? Да и никто не стал бы такие жалобы рассматривать. Народ был всякий – я имею в виду, у нас, немало было и уголовничков, освобожденных из лагерей искупать вину на фронте – а что ж ему, битюгу здоровому, жрать пайку в тылу, когда другие кровь проливают? Эти особенно старались. Да и некоторые, отношения к уголовному миру не имевшие, были не лучше. Задерет такой рукава гимнастерки – а у него на каждой руке штук десять часов понавздевано.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
