Роуз даже проснулась с нами в одно время, чтобы проводить и попрощаться:
— Бывайте, детки… я буду за вас молиться.
— Прощайте. Мы будем всегда помнить вашу доброту, — улыбнулась я, надевая свой рюкзак на плечи. Ух! Он никогда не был настолько тяжёлым. Я с Шай обнялись с Роуз. Я посмотрела на Макса, что стоял в сторонке и злобно прошептала:
— Макс! А ну иди к нам!
Максвелл глубоко вздохнул и обнялся вместе с нами.
И мы вышли из дома Роуз… у каждого из нас были сумки, забитые вещами, едой и деньгами. Когда мы шли к реке, чтобы встретиться с Аскелем и Кристофером, я всё оборачивалась и смотрела назад — я вижу дом Роуз, наверное, в последний раз. Но уже поздно сворачивать с пути.
Аскель, как обычно, соблюдал пунктуальность и стоял на мосту вместе с Крисом, ожидая нас. Он был одет в тёмную накидку, под которой виднелась синяя, свободная рубашка, как это было в нашу первую встречу, а также я заметила рюкзак и ружьё наперевес. На улице начинало рассветать… Поэтому на всякий случай я накинула на себя капюшон, чтобы лучи солнца не обожгли мою кожу.
— Вы пришли! Отлично, — сказал Аскель. Кристофер, который стоял рядом, мило улыбнулся. — Тогда не будем терять времени. Пойдёмте, отведу нас на железнодорожную станцию.
Странные чувства. Я чувствовала себя в подвешенном состоянии, ведь я уже привыкла к этому городу… и теперь мы уезжаем. Но ничего, я думаю, что смогу адаптироваться к новым условиям, как тогда, когда сбежала с приюта вместе с остальными. Однако я всё равно буду скучать по Эллисе…
Наконец-то мы пришли на станцию. Здесь было непривычно громко: толпы людей, уезжающие и приезжающие поезда. Шай слегка поёжилась — не любит она такие шумные и многолюдные места. Наш поезд должен был приехать с минуты на минуту… И поэтому ждать пришлось недолго. Когда приехал какой-то поезд, Аскель произнёс:
— Это наш. Идём!
И мы вошли в поезд, когда двери открылись. Как же здесь… интересно. Мы прошли по коридору в поезде — здесь были кровати, столы, кресла… мы остановились, когда Аскель сказал:
— Вот. Вот наше место. Располагайтесь!
А здесь было… неплохо. Два диванчика снизу, и две кровати сверху.
— Это конечно прекрасно. Но кому-то не хватает места, — заметил Макс. — Нас пятеро.
— Кристофер может поспать на чьей-то кровати с кем-нибудь. Он маленький и вместится, — ответил Аскель мягко.
— Ага. Чур, не со мной, — сказал Максвелл, пока поднимался на кровать сверху, открыв шкафчик в стене и сложив туда свои вещи.
Как же меня уже тошнит от Макса. У меня редко бывает острая неприязнь к людям, но Максвелл — это просто исключительный случай. Как он вообще дожил до своего возраста? Он что, совсем не чувствует, что вредит и обижает других людей? Почему он так поступает?
Поток моих негативных мыслей прервал тонкий голос Шай:
— Думаю, что я с Кристофером помещусь на одной кровати… в этом нет никакой проблемы…
Я удивлённо посмотрела на неё:
— А тебе будет так удобно? Может, лучше пусть поспит со мной…
— Мэй, это ее выбор, — Максвелл опять вставил свои пять копеек, — Пусть делает, что хочет.
Шай неловко улыбнулась:
— И правда…
Кристофер залез на кровать к Шай, с развеселым выражением лица. Он обнял ее, в знак благодарности, а Шай, слегка содрогнувшись, легонько обняла его в ответ. Это выглядело очень мило, но я всё боялась, что Шай будет неудобно… Стоп. Мне нужно правда перестать печься о Шай так сильно и часто. Кристофер достал свой блокнот и написал в нем:
«Спасибо тебе большое! Ты лучшая!» — под надписью были нарисованы сердечки простым карандашом.
— Хорошо, что мы определились, — сказал Аскель спокойным голосом. — Ну, раскладывайте свои вещи, отдыхайте. Кстати говоря, в этом поезде есть завтрак и ужин. Так что, голодными точно не останемся. Вы же взяли с собой свою еду?
— Да, конечно, — ответила я, присев на диван снизу. Я взяла свой рюкзак, достала оттуда блокнот с простым карандашом. Наконец-то есть куча свободного времени!
— Надеюсь, что никто не против, если я лягу на вот этот прекрасный диван, — сказал Аскель, присев на диван напротив моего. — Пусть Шай и Кристофер поспят на кровати.
Шай уселась на кровати, подперев спиной стену, а Кристофер лег рядом, снова что-то активно рисуя в своем блокноте.
— Кстати, хотите рассказать немного о себе? — предложил Аскель, мягко улыбнувшись. — Слухов полно, но мне хочется познакомиться с вами поближе, раз уж мы в одной лодке.
— О. Мэй пишет стихи, — сказал Максвелл. Я оторопела:
— Ч… Максвелл!!
— О, правда? — поинтересовался Аскель. — А почитаешь какой-нибудь, если ты не против?
— Ты пишешь стихи!? — голос Шай. Она была удивлена не меньше Аскеля. — Но почему… ты мне их ни разу не показывала?
Я была готова провалиться сквозь землю. Я чувствовала, будто мои руки начинают потеть от неловкости и какого-то стыда. Я явно не планировала показывать свои стихи кому-либо В ПРИНЦИПЕ. Это слишком личное. Очень личное! И теперь, когда Шай знает об этом… наверное, у меня нет выбора.
— Мэй? — голос Шай.
— Извини, просто мне… не хотелось их показывать, — говорить было тяжело, какой-то ком застрял в горле. — Но если ты не злишься, я могу зачитать один… который я написала недавно.
— Конечно, давай! — обрадовалась Шай, наклонившись надо мной наверху. Она внимательно слушала. Я достала свой блокнот и пролистала на то стихотворение, которое я написала вчера. Все молча ожидали, когда я начну. Я нервно прокашлялась, и…
Тут поезд тронулся и мы поехали. Я дёрнулась от неожиданности. Так, спокойно, нужно взять себя в руки! Любопытные глаза смотрели на меня. Так… Что ж, начнём…
— Неуютно мне есть на глазах..
не будь это даже игрой
и вода снова здесь на очах
не могу же я стать сама собой
и я чувствую эту вину за то, что ангел ушел
и начал жестоко войну
и к демонам он перешёл
я не знала такого вчера..
рассказали мне это другие
пролетела печали искра
и в приюте у нас есть и немые…
я всех люблю, всех, даже маму
хотя я не помню её
и купила дешёвую драму
и достал он с кармана ружьё…
я старалась побыть нехорошей
но ведь не такая же я
и другие считают хорошей
Лишь меня, лишь меня, лишь меня!
Некоторое время молчания… а потом Аскель слегка похлопал:
— Очень талантливо! Ты молодец, Мэй!
— Да, это очень красиво! — сказала Шай, улыбнувшись.
— Спасибо больш…
— Ерунда какая-та, — сказал Максвелл сверху, перебив меня.
