города.
Итак, самое значимое для меня место в Северной столице находится именно тут, мастерская в старом и неприметном семиэтажном доме 8, построенном примерно в конце XIX века, что в тихом переулке Бойцова на углу набережной Фонтанки. Кстати, если выбраться на крышу, отсюда, как на ладони, видна колокольня Измайловского собора, а из окон мансард — шпили Петропавловского и Исаакиевского соборов.
В прошлом этот переулок назывался сначала Банным, затем Малковым (в честь домовладельца майора Малкова), а с 1952 года переименован в память о погибшем в боях за город Герое Советского Союза старшем лейтенанте Игоре Бойцове. Если заглянуть в путеводитель, то прочитаешь о неприметном доме лишь несколько строк: социальная служба, спортивный клуб, магазин. Но это сейчас. А в будущем…
Культурологи и оберегатели культурного наследия обычно крепки и умны задним умом. Но беспокоиться об изучении истории и сохранении современной культуры надо уже сегодня. Ведь в этом доме под самой крышей, почти в мансардах, размещается несколько студий и мастерских художников. И я уверен, что когда-нибудь экскурсоводы, литературоведы и прочие интеллектуалы будут водить по этим, требующим капитального ремонта, каморкам и комнатам, и с придыханием расскажут о том, что именно на этом рассыпающемся стуле сидел великий поэт Евгений Мякишев, в этом продавленном кресле отдыхал российский Сименон — Никита Филатов, из этих граненых стаканов пили фантасты Николай Романецкий и Светлана Васильева, вот этот старый табурет развалил прозаик Тимур Максютов, здесь у этого плохо закрывающегося окна гневно стучал посохом писатель-путешественник, русский ковбой Толя Шиманский.
Именно сюда приносил великолепный кальвадос собственного изготовления прозаик Гера Фотич, а взамен уносил полотна хозяина, в том углу любил прихлебывать из фляжки коньяк Андрей Измайлов, в центре мастерской позировал бородач писатель-краевед Илья Киселев, за этим неустойчивым столом громко спорили о проблемах литературы Эльтерус и Тишинин. Ну а вот это — мой мягкий угловой диванчик, обитый бордовой тканью. Тут я, Николай Прокудин, бывало, даже ночевал. Да, а еще на мощном столе-верстаке частенько «отдыхали усталые» маститые художники Кот…ов, Бо…ик, Вас…ев, а порою и под ним.
В мастерской есть второй выход — черный ход, спасение в случае полицейской облавы, однако бежать нам пока незачем, да и не от кого — тяжелые шаги закона еще не слышны. Поэтому черный ход заколочен, но не накрепко — вдруг настанут мрачные времена, и он пригодится…
Входящему за двойные массивные двери в студию первым делом в глаза бросается живописный беспорядок: тут и там валяются холсты, рамы, кисти, краски и книги, много книг, а по углам скульптуры. Стены, испещренные глубокими трещинами, завешаны листами графики и завершенными полотнами. Всех гостей и посетителей мастерской сразу и не упомнить, очень много интересных личностей тут перебывало и повыпивало.
Помимо всего прочего в стенах «квартиры» снимались эпизоды нескольких игровых фильмов и телепередач. Вначале в этой студии долгие годы творил Олег Зверлин, а потом она перешла почти «по наследству» младшему брату, другому известному художнику-графику — Юрию. А в мансарде после кончины Олега поселился то ли барабашка, то ли призрак, или по-русски — шишок. Домовой? Возможно! По версии Юрия — это брат Алька окончательно не ушел в мир иной и от скуки шалит. И если этому «нечто» забудут налить в стаканчик водки чуток, то он обязательно уронит вилку, выбьет из руки рюмку, перевернет или даже разобьет бутылку.
С художником и прозаиком Юрием Зверлиным мы познакомились в нулевые годы XXI века — оба начинающие писатели. Когда я возглавил секцию прозы, Юрий Викторович однажды устроил в студии фуршет по окончании своего творческого вечера.
Впоследствии я, сам ветеран афганской войны, крепко подружился с бывшим солдатом-спецназовцем Юрием, и наша дружба еще более окрепла в ходе антипиратских походов по борьбе с сомалийскими пиратами в Индийском океане и во время прочих путешествий по свету.
В самой дальней рабочей комнате Зверлин нарисовал гениальные обложки для нескольких литературных альманахов «Северное измерение», иллюстрировал мои книги: «Мой друг Кощей… Бессмертный!», «Пираты и антипираты», проявлял талант педагога, пытаясь научить азам техники графики.
Глава 27
Петропаловская крепость — Никита Филатов
Никита Филатов — прозаик, адвокат. Автор более пятидесяти детективных романов, повестей и рассказов, многократно изданных и переизданных общим тиражом, превышающим 1,2 млн экземпляров. Основатель и президент Петербургского детективного клуба.
Родился в 1961 году в Ленинграде. Член Союза писателей Санкт-Петербурга. Лауреат премий имени Гоголя, имени А. К. Толстого.
Никита Филатов — писатель с героическим прошлым. Есть в его биографии не только служба в Отряде милиции особого назначения, но и участие в боевых действиях (Закавказье (1988), Северная Осетия и Кабардино-Балкария (1991), знаки отличия и медали, в том числе медаль «За отвагу».
Зачастую разговор с Н. Филатовым — это интеллектуальный поединок с умнейшим, проницательным, ироничным собеседником. И знаешь, что не победишь, но все равно увлекательно. Говорить с ним — словно в шахматы играть.
Никита Филатов: Мне кажется, это не совсем правильно — гордиться тем, что от тебя не зависело и не зависит. Например, испытывать гордость от собственной национальности или цвета кожи — тем, что ты, по счастливой случайности, русский, еврей, украинец или даже последний из представителей какой-нибудь малой народности Крайнего Севера.
По-настоящему интеллигентному человеку наверное, вряд ли следует также гордиться и местом своего рождения, и сословным происхождением предков — во всем этом, как и во многом другом, нет и не было твоей личной заслуги. Я это понял довольно давно. Да, понял — однако, к стыду своему, продолжаю гордиться подобного рода вещами. Я горжусь тем, что один из немногих родился не где-нибудь, а в Петропавловской крепости.
Да, Петропавловская крепость, дом тринадцать, квартира три… По этому адресу еще с довоенных времен занимали две комнаты в коммуналке родители моей мамы.
Мало кто помнит, но в самом начале шестидесятых на территории Петропавловки располагался не только Монетный двор, но и великое множество самых разнообразных учреждений — начиная от типографии многотиражной военной газеты «На страже Родины» и заканчивая сугубо мирным научно-исследовательским институтом, если не ошибаюсь, коммунального машиностроения, который занимался разработкой отечественных пылесосов. А кроме этого — еще два небольших жилых дома.
Одно из первых воспоминаний детства — зима, снег, и мой дед, военный врач-фронтовик, лихо колет дрова возле каменной кладки Трубецкого бастиона. На нем серый ватник армейского образца, шнурок на шапке-ушанке развязан, и меховые полоски разлетаются над головой деда в стороны при каждом замахе топора… Так называемое «центральное отопление» у жильцов появилось, по-моему, лишь через какое-то время, а тогда приходилось кормить
