"Что за настойку я вчера выпила...?" — вспоминала манящую зелёную жидкость с чувством тошноты. — Разве можно такое на балу предлагать?!" — голова разрывалась от боли, все тело ломило и была дикая усталость и безумная жажда.
Над головой плавно развивался рваный кусок балдахина от легкого порыва ветра из окна.
"Неужели котик постарался?" — сомнительно подумала, с трудом перекатываясь на бочок от ярких утренних лучей солнца и поджимая коленки к груди от давящей боли в животе.
В голове вспыхнул обрывок вечера - прекрасный сад с толпой нарядных вельмож в окружение крохотных золотых светлячков и... пустота. Затем опять яркая вспышка вместе с давящей болью в животе и острой пульсацией в висках.
И вот я стою в полумраке замка с мужчиной, за его широкими плечами ничего не видно. В какой-то момент меня тянет вверх. Я приподнимаюсь и целую...
— Дона?!! — от шока резко подскочила на кровати и завертела головой, стирая воспоминание лица правителя в опасной близости.
Мои губы защипали, вспоминая упругие прикосновения, а затем я ошалела, увидев разрушенную комнату. С потолка тихо падали сверкающие от солнца капли, отсчитывая каждую минуту. И снова вспышка ‐ грубые, мучительные прикосновения Посейдона блуждают по всему телу, успокаивают меня и заводят...
Я сглотнула, ощутив его властные касания, как наяву и наткнулась на порванное алое платье, что лежало недалеко от кровати на сыром искривлённом деревянном полу. И снова яркая вспышка перед глазами ‐ сильная пощёчина от моей руки и гнев в глазах Дона... а следом я глотаю прохладную воду...
— Мамочки... — пропищала, вглядываясь во вздутый деформированный паркет, который, как губку можно было выжимать! — Он меня утопить пытался!
Дыхание перехватило от страха. Деревянные колья кровати были грубо обломаны, намекая на нашу яростную схватку!
"Не удалось утопить, решил прибить?!" — вжалась в подушки, забыв о безумной боли во всем теле и увидела всплывающие обрывки воспоминаний:
Я цепляюсь за Посейдона руками, ногами, безжалостно царапаю его кожу! Трусь об голый мужской торс, с наслаждением чувствуя грубую плоть, похожую на опасные скалы. Рваная одежда где-то валяется за нами, а Дон, вместо того, чтобы ударить, впивается в меня жадными поцелуями, а затем резко вбивает в гладкий столб!
Жар накрывает от всплывающих картин прошлого, губы во всю пылают и горят огнём! Ладони чешутся от желания дотронуться до твердого и влажного тела Дона!
— У-ух! — резко выдохнула весь воздух из легких, пытаясь развеять дымку воспоминаний.
Ломается столб и, мы падаем в мягкую перину. Дон жадно ласкает меня, а я кайфую!
Обрывки вспыхивают одни за другим, мешая реальность с прошлым! Низ живота уже тянет не от боли, а экстаза.
Я хочу ещё. Хочу Дона!
— Нет! — резко опускаю ноги на пол и проваливаюсь в мокрую труху деревянного паркета. Снова чувствую пульсирующую боль в голове, тошноту, — Он кончил в меня... — вдруг осознаю, ощутив сгусток внутри.
Вспоминаю глубокий горячий толчок массивным предметном с пульсацией до упора и вязкую жидкость с давлением на живот! Сильные сокращения мышц, стоны с эхом в голове вгоняют меня в краску.
Я резко встаю!
С потолка продолжают тихо капать крупицы воды, пока мои ноги медленно погружаются в мягкие слои сырого паркета, как в густой лесной ковёр...
Я ощутила, как по внутренней стороне бедра потекла крупная капля и опустила растерянный взгляд.
— Оу... — напряжённо выдохнула в звенящей тишине и, дверь с грохотом отварилась.
В комнату по-хозяйски вошёл Посейдон в длинном дорогом камзоле с витьеватым малахитовым узором, держа в руках какой-то серебряный поднос с выпуклой крышкой. Я успела только покрывалом прикрыть полностью обнажённое тело с красными пятнами от его требовательных ласк. Приближающиеся грозные и тяжёлые, словно горы, шаги Дона отдавали крупной дрожью в теле. Я вздрагивала при каждом его шаге, а под босыми ногами неприятно хлюпала кашица из древесины.
— Ты проснулась, — уверенно заявил Дон, не сбавляя пугающего темпа, — Только не говори, что ты все забыла. А в прочем, могу напомнить, — уголок его губ приподнялся в опасной улыбке, а в моей голове развернулись баталии одних междометий с пульсирующей болью! Я не ответила ничего, неприлично вылупившись на мужчину, — Ты хотела моллюски, — не дождавшись ответа, остановился в нескольких шагах от меня.
Дон убрал крышку с подноса и положил её на комод рядом. Я увидела гору льда, где поблескивали панцири свежих устриц и мидий, отчего сильно удивилась.
— Я хотела?! — потрясенно воскликнула, подавшись вперёд с вязким хлюпаньем под ногами.
Да я этих слизней на дух не переносила! Не понимала людей, которые высасывают беспозвоночных с запахом тины!
— Уже не хочешь... — задумчиво произнёс, ставя поднос рядом с крышкой, — Теперь тебе хочется сладких ягод? Выпечки или солений? — взгляд Дона странно завис на мне, заставляя вновь вздрогнуть.
"Он намекает... что я беременна?" — с замиранием сердца предположила.
— Посейдон, я не беременна, — поспешила развеять возникшее недопонимание.
На секунду Дон замер, затем взгляд заострился и, он взял одну крупную ракушку с горки льда.
— Люди не способны определять беременность с пробуждением, — он с легким треском медленно провел ножом по окружности панциря и отложил столовый прибор.
Я сглотнула в пересохшем горле и сильнее укуталась покрывалом, наблюдая за его действием. Стало холодно от его слов, будто бы температура воздуха резко упала.
— Я правда не беременна, — сквозь невидимую стену заявила, — У меня... — прикусила губу от смущения, — Эти... Женские дни! — громко воскликнула, зажмурив глаза от стыда. — Я у вас уже месяц! Невозможно забеременеть в эти дни! — открыв глаза, я столкнулась с его каменным взором.
"Не верит?" — перехватило дыхание под бешеный стук сердца.
Ощущая все переливы краски на своём лице, я решила окончательно его успокоить и с волнением отогнула край покрывала с ноги. Показала тонкую алую дорожку и осторожно сказала:
— Можешь не волноваться, у тебя не будет наследника от человечки... — не успев закончить предложение, в массивных руках Дона громко хрустнула твердая раковина и тут же осыпалась колющими осколками на пол.
По его висках проползли пульсирующие вены, словно змеи, оплетающие его голову. Костяшки на сжатых руках побелели и следом потекли крупные капли крови из его мощного кулака.
"У него что, гемофобия?!" — взволнованно подумала, наблюдая за реакцией на мою узкую кровяную дорожку.
Заметив тревожный взгляд на своей руке, Дон выпустил маленькую струйку воды в ладонь и за секунды заживил свою рану. А затем уверенно направился ко мне, вдавливая мягкий паркет в каменное основание.
