будешь, — зевнул чертёнок.
— Давай завтра с этим Бар… Пузаном разбираться будем. Сегодня уже сил нет, — устало предложил Данила.
— Завтра я не могу, ребят. У меня смена.
— Марин, мы бы и просить не стали. Мы и так в долгу.
— Всё так и было задумано. Чтобы мне чёрт и охотник на демонов должны были, — хихикнула таксистка в ответ.
— Марин, давай ты у магазина нас высадишь — надо пожрать купить, — попросил Данила.
— Пельменей возьмём, чтобы не париться?
— Ага. Я так есть хочу, что сразу пачки три бы взял.
— У какого магазина, ребят? — не поняла Марина. — Всё закрыто же.
— Там, вон, есть один круглосуточный, мы туда постоянно ходим.
— Я с вами тогда зайду. Тоже дома холодильник почти пустой.
Немного помолчав, Данила произнёс:
— Мне кажется, там у продавщицы паспорт забрали — без выходных заставляют работать.
— С чего решил?
— Да она там каждый день торчит, без сменщиков. И ведёт себя как-то неадекватно. Я думаю, что от недосыпа. А Шмыг, вон, считает, что она под чем-то.
— Знаете, ребята, это о вас двоих больше говорит, чем об этой продавщице. Давайте-ка я на неё гляну и вас рассужу.
— Ну попробуй.
Марина притормозила у магазина, и они маленькой толпой пошли закупаться.
На этот раз, когда дверь открылась, привычный колокольчик не забренчал. Но продавщица и так отреагировала:
— Здрасьте! Вы к нам зачастили что-то. Проходите-проходите. Выбирайте.
Шмыг, спрятавшийся под курткой у Данилы, шепнул:
— Какая-то она активная сегодня. Сто процентов под чем-то.
— А чего бубенчики сняли? — спросил Данила, чтобы сразу не докапываться до того, что она уже которую ночную смену подряд работает. А то решит ещё, что он из трудовой инспекции какой-нибудь.
— Ой, я Вам расскажу! Я тут вычитала, что звон отпугивает добрых духов. Ими, прежде всего, руководит желание быть неузнанными, и они доверяют тем дверям, что не выдают звуком входящих в них людей. Духи, конечно, могут свободно проходить сквозь любые двери и даже стены, но, живя среди людей, они перенимают их привычки и, чтобы не казаться невежами, ориентируются именно на двери. И если они примечают, что та или иная дверь как-то отзывается, когда её открывают, то начинают подозревать её в дурных намерениях и избегают домов или комнат, в которые такие двери ведут. Я как это прочитала, так сразу сняла!
Из подсобки вышел молодой парень в красной кепке:
— Рай, иди домой уже, пока метро не закрылось. Мне Антон Григорьевич велел эту ночную смену уже полноценно работать.
— Ой, Фарид, извини, я просто привыкла уже. Сижу и сижу себе. Сейчас пойду. Только покупателей, вон, обслужу и пойду.
Данила пробивал на кассе пельмени. На всякий случай взял четыре пачки, впрок, и банку сметаны «Могучая Коровка» с мультяшной бурёнкой, от жёлтых глаз которой по спине отчего-то бежал холодок. Марина взяла банку фасоли в томате и пакет сока. Фарид, заметив фасоль, пришёл в неописуемый восторг:
— Знаете, я тут вычитал, что бобовые — это самая полезная еда, потому что на том свете только бобы растут, разные всякие, и если к такой еде тут привык, то там адаптироваться будет проще.
— А Вы это вычитали, потому что смолоду на тот свет попасть готовитесь? — едко заметила Марина.
Фарид развёл руками:
— Да нет, просто прочитал где-то, и сейчас к слову пришлось…
— Ну вот, Вас жизнь и без меня рассудила. Даже я не понадобилась. Спасённая от трудового дракона дева идёт домой отсыпаться, её славный сменщик будет до утра скучать и переставлять сгущёнку на полках. И ничего она не под чем-то. Просто… странненькая. Вон, про духов читает, — заключила Марина, идя к машине.
— Ну вот, значит, ещё одной проблемой меньше. Дань, чё стоишь? Погнали пельмени варить, — поторопил напарника Шмыг.
— Да показалось, что жетон похолодел. Но вроде только показалось.
— Будет тут казаться, когда за вечер сына Аваддона грохнул и сам чуть не помер. Что тебе сниться будет — мне вообще представить страшно.
После слов Шмыга Данила впервые за этот день почувствовал себя муторно и тревожно. Страшно ему сегодня было много раз, а вот так паршиво — нет. Внезапно он тоже начал сомневаться в том, что сегодня ему снова приснится Лиза.
«Жил когда-то в Аду винодел по имени Серпин. Неизвестно, на какие средства жил он и на какие средства держал винокурню, ибо вина своего он никому не продавал, даже тем, кто сулил за одну бутылку несметные богатства. Серпин делал партию молодого вина, пробовал один-единственный глоток, а затем сливал всю партию в сточную канаву. Другие виноделы, приходившие к Серпину справляться о делах, как предписывали традиции их гильдии, спрашивали его:
— Серпин, зачем же ты так неразумно поступаешь? Неужто вино твоё так нехорошо? Тогда почему ты не переменишь своё занятие?
Обычно Серпин не удостаивал их ответом, но однажды в гости к нему пришёл винодел Танин, который славился тем, что одной бутылки из его погреба было достаточно, чтобы развязать язык кому угодно. Серпин и Танин распили пять бутылок из погреба последнего, и тогда таинственный винодел всё же раскрыл причину своих поступков, казавшихся всем неразумными.
— Мне с детства было предначертано стать виноделом, хотя душа моя не лежала к этому промыслу. Однако кто я такой, чтобы противиться судьбе? Я старательно изучил путь лозы, потратил изрядную часть своего наследства на винокурню и по сей день транжирю состояние, нажитое моим славным отцом. „Почему?“ — спрашивают меня. А потому, что мне было предначертано ещё кое-что. Мне на роду написано изготовить вино, бокал которого Аваддон Безжалостный не допьёт, когда получит известие о том, что его сын убит.
— Но у Аваддона нет сыновей!
— Значит, будут.
— Я всё ещё не понимаю, зачем ты выливаешь своё вино!
— Когда будущее моё было предсказано, я ощутил на языке вкус того самого вина и теперь жду, когда смогу его воспроизвести.
— Так ты выливаешь доброе вино от обиды?
— Я выливаю доброе вино, чтобы после меня осталась одна-единственная бутылка, вкус вина в которой будет тем самым. Только так я смогу быть уверенным в том, что жизнью своей я исполню план, составленный для меня судьбой. Ведь если вино на вкус в тот миг будет другим, то рассыплется и всё остальное сущее. Этот глоток вина скрепляет всю Вселенную, и я просто не имею права самовольничать. Ведь если я наплюю на свой долг, то выну из оси телеги судьбы чеку, колесо сорвётся и передавит нас всех».
«Книга Заплат»
ГЛАВА VI
«Казаки-разбойники»
На переменах он уламывал пацанов
