приподнял полотенце и блаженно зажмурился.
Против обоих предложений никто возражать не стал. Только, кажется, две здоровенные рептилии на коньке крыши как-то немного обиженно задергали хвостиками. И откуда только успели взяться?!
Чем дальше они удалялись от деревни, тем сложнее было ехать. После развилки началась дорога, собственно, до каменоломни. Точнее сказать, дорога заканчивалась. А начинались последствия обвала и камнепада. В двух местах пришлось слезать и катить велосипеды по узенькой полоске земли, с натяжкой могущую зваться тропинкой. Местами велосипеды пришлось и вовсе тащить на руках через камни, перегородившие путь.
— Кстати, а кто это кричал на рассвете? — спросила Зинаида, проталкивая своей велосипед вперед, по мелким каменным осколкам, — я потом так и не смогла заснуть.
По сторонам слышалось шуршание десятков хвостов — невесть откуда набежавшие ящерицы ползли вслед за четверкой любителей горного велотуризма, чиркая чешуйчатыми хвостами по камням.
— Ну я, — признался Феликс, — сон приснился жутковатый, — он остановился, отпил воды из бутылки, — вода, кстати, и правда очень вкусная, — он с удивлением уставился на влажное горлышко.
«Выходит, не обманул дядя Витя по поводу колодезной водицы?».
Йелдыз заметила, что двое из группы отстали. Остановилась. Положила велосипед на камни, подошла ближе. Взяла в руки бутылку, понюхала.
— Что во сне? — спросила она, не сводя глаз с камня, облепленного десятком упитанных, как сосисочки, ящериц.
Ящерицы грелись на обломке красного гранита. На соседнем — еще две и так далее. На этой — солнечной стороне, не было видно ни одного пустующего куска каменной поверхности.
— Снилась старушка какая-то, — ответил Феликс, — горло себе порезала. Очень реалистичный сон был. Кажется, я даже почувствовал, как на мне на лицо капли крови брызнули. И запах отвратительный. Вот и проснулся.
Услышав про старушку, Йелдыз как-то сразу потеряла интерес.
Сунула ему в руки бутылку и отправилась вперед.
Дальше молчали, пока дорога не нырнула в поросший сосенками карьер. Огороженный практически отвесными гранитными скалами. На краю карьера чернела дыра — вход в шахту.
Когда-то рукотворная пещера была укреплена деревянными балками. Сейчас они прогнили и выглядели не просто ненадежно, а очень даже опасно.
Йелдыз в пещеру лезть отказалась, поэтому на разведку отправились Жорж и Зинаида.
«Оставили за мной присмотреть», — подумал Феликс. Отчего-то стало немного обидно. Он тоже хотел пойти в пещеру, но догонять коллег было поздно. Они уже зашли внутрь, освещая путь облачком мягкого света, не имеющим какого-либо видимого источника.
На ближайшем к Йелдыз камне забеспокоились духи гор, забегали и разлетелись в разные стороны зелеными торпедками.
Довольная вампирша присела на свободный от ящериц осколок красного гранита. Она зажмурилась, вбирая в себя тепло нагретого за утро камня. Посидела так недолго, после чего широко распахнула глаза. Сейчас они показались Феликсу не серыми, а чернильными, отдающими бликами фиолетового.
Йелдыз посмотрела прямо сквозь Феликса в черноту шахты, проглотившей двух магов.
— Есть большая разница между бессмертным и магом, Феликс, — пропела вампирша.
Расслабленная поза Йелдыз показалась Феликсу чем-то знакомым. Она распласталась по камню так, будто сама была ящерицей. Или хотела прочувствовать ящериное удовольствие от прогревания на целебном уральском граните?
«Зачем она говорит мне это?» — думал он. Перебивать не было никакого желания. Один на один с вечной бессмертной? Стоило сесть и прилежно слушать. В особо важные моменты — записывать.
— Если человек становится бессмертным, он многое приобретает.
Скажи она это чуть более проникновенно, Феликс бы подумал, что его вербуют в вампирью семью. Но Йелдыз была в меру сосредоточена и спокойна. Она рассказывала о преимуществах жизни после смерти совершенно будничным тоном.
Солнце грело камень, камень грел вампиршу.
Над ее головой пролетела пара бабочек-капустниц, вовсе придавая ситуации немного легкомысленности.
— Если маг становится бессмертным, он теряет свои способности. Тело слишком, — она подчеркнула голосом последнее слово, — меняется. Мозг... в первую очередь. Для мага это эмоционально очень сложно... Отказаться от части себя. Именно поэтому маги редко приходят в наши семьи.
Что-то подобное Феликс подозревал. Он дочитывал второй магический учебник, но до сих пор не встретил ни одного упоминания о магах-вампирах. Но следующая информация оказалась для него новой.
— Но если митар становится бессмертным... — продолжила она и рассмеялась, — ах да, ты не знаешь этого языка! Назовем его... провидец. Да, провидец, подойдет, — решила она, — хоть понятие это более древнее... так вот, Феликс. Если провидец становится одним из нас, этот человек остается провидцем. Этот редкий дар не связан с телом. Провидец видит время. И может сказать, что будет через сотни лет. Чем больше живет ми... провидец, тем сильнее его дар.
Феликсу очень хотелось попросить рассказать поподробнее, но беседа явно не подразумевала диалог. Он просто слушал, стараясь ничего не забыть.
— Человеческие тела слабы, быстро разрушаются. Люди живут недолго и дара самого сильного человеческого провидца хватает, чтобы заглянуть на пару сотен лет вперёд. Да, у некоторых бывают видения о далеком будущем, но ещё ни разу провидец младше пятисот лет не смог выдать по-настоящему объемное и понятное пророчество о далеком, действительно далеком, будущем. Даже человеческие маги не способны дожить до возраста, когда открываются действительно большие возможности для прорицания.
Она потянулась и привстала, позволяя Феликсу полюбоваться своим тонком профилем, юным и прекрасным, диким и мягким одновременно.
— Провидец-бессмертный, — она хитро посмотрела Феликсу в глаза и добавила, — если он существует, живущий так давно, что даже я бы посчитала его замшелым стариком, мог бы предсказать что-то интересное, да?
Она улыбнулась.
— О кораблях и порталах, ведущих в другие миры, об устройстве времени и ещё о чем-то эдаком, про что в учебниках не напишут.
Она легко спрыгнула на мох и прошлась по нему, не оставив ни единого следа.
— Существует пророчество, — Йелдыз перешла к главному и Феликс понял — все остальное было лишь вступлением, — доступное только бессмертным. Сейчас даже у нас все считают его легендой.
Феликс смотрел на девушку, от хищной грации которой перехватывало дыхание. Он не сразу нашелся, что сказать.
— Есть... — голос предательски дрогнул, — есть разница между пророчеством и... легендой?
Йелдыз будто ждала вопроса. Эта игра с мальчиком, который прыгал с головой в каждую расставленную ловушку её забавляла.
— О, разница огромна, — Йелдыз широко улыбнулась, — пророчество древнего и сильного пророка — важная информация. Я не стала бы рассказывать её человеку. А легенда — это скорее миф, интересная история, сказка.
