class="p1">«Спасибо за всё и прощай. Будь счастлива, Лилит»
Даю стало некомфортно, будто из помещения кто-то разом вытянул всю жизнь. Даже воздух показался каким-то мёртвым.
Привычный запах старых вещей и пыли ударил в нос, когда Лилит вошла в свою комнату. На неё накатили спокойствие и усталость. Не хотелось даже пальцами шевелить.
Эта маленькая комнатка, больше напоминавшая каморку, за несколько лет стала для неё родной. Лилит ощутила ноющую боль от осознания, что сюда она больше никогда не вернётся. Теперь не было даже причины возвращаться.
Сердце болезненно сжалось.
Старик многое сделал для неё: научил драться, воспитывал сильной и независимой. Конечно, случались и плохие моменты: ссоры, скандалы, побеги из дома и постыдные возвращения. Лилит часто на него бесилась по поводу и без. Бывали дни, когда ей хотелось просто придушить его подушкой во сне.
Байард не хотел, чтобы ей было «хорошо», он хотел, чтобы она стала сильной.
И она стала. Поняла, в чем была главная человеческая слабость, и старик в очередной раз это подтвердил. Главная человеческая слабость в привязанностях, в бремени, что они несут. Когда ты ни от кого не зависишь, и никто не зависит от тебя; когда ничто не держит тебя в этом мире, и никого не держишь ты; когда ты волен сам выбирать свой путь – не это ли истинная свобода?
Лилит часто задавалась этим вопросом, и единственный ответ, приходивший в голову: «да».
Истинная свобода – одиночество.
Лилит прикоснулась к холодной крышке кованого сундука. С приятной грустью провела пальцами по витиеватой резьбе. Этот сундук ей отдал старик, говорил, раньше он принадлежал его жене. Чтобы она не отказалась от подарка, Байард нашел благовидный предлог в том, что не хочет разводить в своём его доме крыс, и поэтому Лилит должна складывать свои вещи в сундук, а не разбрасывать по комнате. Глупость же.
Замочки радостным щелчком приветствовали хозяйку, когда она оттиснула их, чтоб поднять тяжелую крышку.
Лилит выгребла из сундука пару больших полинявших рубашек, и под ними обнаружился увесистый мешочек монет (её накопления для поездки в столицу), а на самом дне лежала лакированная деревянная шкатулка.
Лилит засунула мешочек в сумку на поясе и бережно поставила шкатулку на тумбочку возле окна.
Бледный лунный свет выхватывал очертания оружия, вытащенного девушкой.
Шестипатронный револьвер приятно отягощал руку. Холод металлической рукояти перетекал и сливался с холодом её собственной ладони.
Однажды гуляя по ярмарке – которая в Кразе проходит очень редко – Лилит наткнулась на одну лавку. Там толпился народ, все ходили что-то рассматривали, делали покупки. Как позже Лилит узнала, это помещение снимал жадный купец, приехавший в Краз подзаработать на продаже оружия наёмникам.
За одним из прилавков, на бордовой подушечке шкатулки, лежал серебристый револьвер. Среди всех прекрасных оружейных творений в магазине именно этот револьвер захватил всё внимание Лилит. Гладкое дуло, тонкие детали, холодный, безразличный блеск корпуса, даже в тёплом свете ламп.
Лилит поняла, что всегда хотела быть такой: безразличной и холодной, как этот револьвер.
Взгляд упал на ценник, и сердце пропустило удар. В тот момент к ней подошел хозяин заведения и начал вещать, как прекрасно это оружие и что оно определённо точно стоит своих денег, но Лилит не слушала. Денег у неё не хватало даже на четверть представленной цены. Идея вспыхнула в её голове, как свечка.
Когда хозяин отвлекся, шкатулка с револьвером уже пряталась под её одеждой. Благо ярмарочные постройки не оборудованы «сферами контроля», обеспечивающими защиту от воров.
Лилит без лишних проблем умыкнула пистолет. Благо скупой торговец поскупился на безопасность.
Лилит подошла к мутному зеркалу, стоящему на полу на тонких ржавых ножках. Печальное лицо уставилось на неё из отражения.
– Что смотришь как побитая собака? – кукольное лицо исказила злая гримаса.
Лилит наставила дуло револьвера на голову своего «двойника». Сняла предохранитель. Надавила на спусковой крючок и…
Раздался щелчок.
Лилит опустила руку. Патронов в револьвере нет. Их вообще нигде нет. Лилит пробовала вставлять обычные пули, и они не походили. Никакие. Пуль такой формы не существовало и в помине.
Но даже без патронов Лилит решила взять свой любимый револьвер с собой. Не хотелось оставлять его здесь. Он олицетворение её «идеала», пример для подражания. Он – напоминание, как шрамы на её запястьях – напоминание для чего ей нужно попасть в столицу. Лилит должна вспомнить своё прошлое.
Она рассудила, что если отправиться в путешествие вместе с Даем, шанс ещё раз встретить того убийцу из церкви возрастал, а с ним возрастала и вероятность найти зацепки о происхождении шрамов.
Дай стоял, прислонившись к дверному косяку, и вслушивался в стук настенных часов, как вдруг раздался долгожданный скрип ступенек.
Когда девушка в бордовом фраке вышла на свет, он ожидал увидеть на её лице всё что угодно: печаль, слезы, улыбку. Но Лилит осталась безразлична и пугающе спокойна. Какая-то нервозная уверенность ощущалась в ней.
Лилит рассеяно оглядывала ломбард, стеклянные стеллажи, антикварные предметы на полках, древние вазы, статуэтки божков из дерева и камня, будто видела всё это «прикрытие» впервые, и безостановочно крутила в пальцах золотую монетку, напряжённо раздумывая над чем-то.
Её взгляд упал на Дая, прояснился. Воровка обернулась лицом к ломбарду и тихо прошептала:
– Вот твой откуп, старик. Мир живых не место для мёртвых. Иди своей дорогой, а у меня свой путь.
Монетка подлетела, вращаясь волчком, и со звоном упала на пол реверсов вверх.
Дай слышал, что у людей на границах с Лесом чудовищ ещё сохранились свои языческие традиции, которые они чтут по сей день. Данный обряд говорил о прощании с мёртвым. Чтобы он упокоился с миром, ему давали «откуп» монетой, в знак возвращения долгов. Но есть версия, что это обряд также означает и «подкуп»: душе платят деньги, чтобы она никогда не вернулась в виде призрака.
Лилит уже направилась к выходу, когда Дай вдруг преградил ей путь.
– Оружие, – он требовательно выставил руку.
Лилит набычилась.
– Всё ещё мне не доверяешь? Я больше не буду на тебя нападать! Если не нарвёшься, конечно, – буркнула она, отведя глаза в сторону.
– Дело не в доверии, – сухо возразил Дай, – просто… так спокойнее.
Лилит поджала губы и выложила ему на руку огнестрел.
Дай по весу понял – револьвер не заряжен, и без раздумий спрятал его за спиной на поясе, оправил расстёгнутый сюртук, поправил ремень, наискось обхватывающий грудь и спину и отодвинулся в сторону, галантным жестом пропуская Лилит вперёд.
Воровка насмешливо скривилась. Дай на это лишь хмыкнул и удивленно
