Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 146
шаг назад в своём развитии, утратив множество знаний. Паэтта являла собой пепелище Кидуанской империи, во всяком случае, северная её часть. Саррассанская империя выстояла, но и она не благоденствовала теперь, ведь не существовали более торговые связи с великим северным соседом.
И вот один из лордов доменов, которого звали Детеон Блейс, пользующийся заслуженным уважением среди прочих лордов, пригласил всех их в крепость Барстог, находящуюся в пределах его домена, который теперь именуется доменом Бёрона. В то время, правда, самого города Бёрона ещё не существовало.
Удивительное дело, но на призыв Детеона откликнулись все тогдашние лорды. Все они приехали в Барстог, хотя каждый из них прибыл в сопровождении такого количества телохранителей, что они являли собой едва ли не маленькую армию. Казалось, здесь вскоре случится ещё одна бойня…
Но ничего подобного не произошло. Оказалось, от череды бесконечных междоусобных войн устали уже все, и нужен был лишь человек вроде Детеона, чтобы дать первоначальный импульс новому процессу — процессу примирения народов, населяющих развалины Кидуанской империи.
Детеон взял за правило собирать лордов в неформальной обстановке — за обеденным столом. При этом специально обученные слуги пристально следили, чтобы никто из гостей не переборщил с хмельными напитками, поскольку если добрая еда способствует доброму разговору, то излишек хмеля может заставить вновь легко вспыхнуть едва погасшее пепелище.
Больше двух недель лорды гостили в Барстоге, и в конце был подписан знаменитейший Барстогский трактат. Он закрепил право коллегиального правления лордов. Каждый вопрос, затрагивающий интересы сразу нескольких доменов, должен решаться на съезде лордов. Каждый лорд имеет право подать прошение или жалобу съезду, и тот обязан будет её рассмотреть. Решения съезда не обсуждаются и строго исполняются всеми лордами, вне зависимости от того, голосовали они за или против.
Было решено, что съезды лордов станут проходить на достаточно регулярной основе не реже раза в год. Но при этом они могут собираться и чаще, если в том будет нужда. Каждый лорд имеет право собрать съезд, если считает, что его дело неотложно и требует рассмотрения всеми.
Так повелось, что другие лорды подхватили почин Детеона, и все первые съезды неизменно проводились за обеденными столами. Так и появилось это понятие — Стол. Лорды ехали не на съезд, они ехали к Столу. И вопросы они решали не на съезде, а за Столом. И теперь уже на протяжении многих сотен лет никто не называл этот орган управления иначе.
Сейчас времена были иные, и заседания Стола проходили более официально, оставляя застолья на потом. Но сама суть, сама идея, заложенная Детеоном в Барстоге, оставалась практически неизменной. Лорды смирились с тем, что никому из них не властвовать над другими, и готовы были пожертвовать частью своего суверенитета ради всеобщего спокойствия.
Разумеется, Стол не лез во все дела лордов. Мы сами видели уже, что какие-то мелкие стычки и свары, небольшие переделы земель вполне обходились без его внимания. И это тоже было правильно, по мнению Давина. Стол брал на себя ровно столько полномочий, сколько требовалось.
Именно поэтому Давин свято чтил веками назад сложившиеся традиции. Именно поэтому он почитал те нехитрые правила, что вводил Барстогский трактат. Он слишком хорошо понимал, как близок край обрыва. До тех пор, пока существует Стол, лорд Олтендейл будет верным его защитником, ведь защищая его, он защищает олицетворяемый Столом мир.
Глава 11. Новая потеря
— Мне жаль, Увилл, — с трудом выжимая слова из пересохшего горла, проговорил Давин.
Юноша со сведённым горестной судорогой лицом невидящими глазами уставился на лист пергамента, который он держал в трясущихся руках. Он словно вдруг ослеп и оглох, и чувствовал себя так, будто бы вдруг оказался в тёмной неподвижной глубине океана, куда не проникают солнечные лучи.
Перед нами был уже повзрослевший Увилл — ему не так давно исполнилось двадцать семь. Теперь его лицо украшала аккуратная борода, а длинные волнистые волосы были стянуты в хвост. Давину и вовсе минуло сорок четыре, и в его бороде, а также и в волосах уже хватало серебряных нитей. И оба они сейчас словно сгорбились от непомерной тяжести великой скорби.
Наконец Увилл пошевелился. Словно сомнамбула, он подошёл к столу и аккуратно положил на него пергамент, который тут же сложился по привычным сгибам, на время скрыв страшные строки, что были начертаны на нём. Однако Давину казалось, что он и сейчас видит их, будто горящие письмена.
Письмо было из Колиона. Лаура умерла. Об этом Увиллу сообщал не Дафф, а Камилла — его младшая сестра. Единственная сестра, потому что своих сводных сестру и брата, рождённых от Даффа, он никогда не считал роднёй. Сам же лорд домена Колиона не удосужился написать ни строчки.
Камилла писала, что мама будет погребена через две недели. Как ни поспешал гонец, он всё же потратил на дорогу шесть дней. Очевидно, что если Увилл хотел поспеть попрощаться с Лаурой, ему нужно было поторопиться.
— Я не поеду, — глухо сказал юноша, сглатывая ком в горле.
— Не говори глупостей, Увилл. Ты должен ехать. Мы оба должны.
— Но отец…
— Мы выезжаем завтра с рассветом, — оборвал его Давин. — Приготовь всё необходимое.
Давин говорил сухо и резко. Ему было больно, и он чувствовал боль Увилла, которую тот пытался скрыть. Он хотел бы обнять юношу, но понимал, что тот этого не допустит. Несмотря на это, Давин понимал, что Увилл сейчас просто раздавлен, и ему нужно время, чтобы прийти в себя и осознать случившееся. Поэтому он, не говоря более ни слова, вышел из кабинета, оставив сына наедине со своим горем.
Сколько прошло времени, Увилл не осознавал. Он так и стоял рядом со столом, глядя на сложенный лист пергамента в пляшущем свете свечи. В голове была какая-то отупляющая пустота, в которой плясали обрывки мыслей. Он с трудом вспоминал лицо матери, которую не видел около двадцати лет. Он пытался представить свою сестру, которую видел грудной малышкой. Он думал о том, что время теперь холодное — то и дело укрытую снегами землю хлестали яростные метели, и что лучше бы было отправляться в Колион в крытом возке, а не верхом.
Однако же, употребляя слова вроде «вспоминал», «представлял», «думал», мы невольно вводим читателя в заблуждение, поскольку все эти понятия подразумевают некое волевое действие. У Увилла всё было не так — эти образы мимолётно возникали, словно тени на покрытой рябью воде, и тут же исчезали в пустоте.
Скрипнула дверь, и юноша машинально повернулся. В кабинете было уже темно, если не
Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 146
