человеку на ум. Вряд ли нормальный хоть раз думал бы о таком. Боже, Серж, не смотри на меня так, я знаю, что это все звучит странно, нелепо и вообще. Я не знаю, как тебе говорить об этом, но это правда, мне нет смысла тебе врать. Мое повышение заключалось в том, что я должна была встречать этих гостей и следить, чтобы они ни в чем не нуждались, а затем, конечно, со временем, мы с Александром, после того, как я смирилась со своей участью, убирали вместе эти комнаты. Складывая трупы, вернее то, что от них оставалось, в мешки для мусора, и выставляли их на улицу. После чего их оттуда забирали и где-то растворяли в каких-то чанах с кислотой. Я точно не помню, но Стеван мне объяснял. Не в этом дело. Я втайне работала вместе со Стеваном, и через мои руки проходили сотни девушек, которым я не могла помочь. Главное, я обо всем знала, вынужденно знала.
Знаешь, в чем ирония, я единственная, кто выжил, попав в комнату. И выжила я потому, что Стеван мне помог. Спросишь, как я попала туда? Когда я работа на нормальном ресепшне, поругалась с одним пьяным господином, который всячески меня оскорблял и пытался увести к себе в номер, называл шлюхой. Я оттолкнула его и ударила. Он потребовал уволить меня. Опять же помог Александр. Но этот мужчина пообещал мне отомстить. Конечно, он не сказал, что собирается мстить, он просто сказал, что я пожалею о содеянном. Но все произошло так смешно, сейчас мне смешно. Видишь эту розу, которую ты мне набил. Он запомнил ее, и когда гостил в «Красной комнате», он заметил из-под рукава эту розу и вспомнил обо мне. Потом он сделал все, чтобы заставить Близара отдать меня ему, и почему-то тот не смог отказать, и отдал меня на растерзание этому гаду. Серж, я желаю им всем смерти.
Серж смотрел на нее и не знал, что сказать, да и было ли уместным что-то говорить.
— Только когда он начал мучить меня, терзать, я поняла, как всем тем, кто прошел через это, было тяжело. Серж, я ненавижу себя! Мне пришлось ощутить это все на себе, чтобы понять, каково было другим. Я висела на крюках, эти шрамы от крюков. Я висела на протяжении, наверно, двух суток, я не знаю точно, сколько я там была. Он резал меня, обливал кислотой и насиловал различными предметами.
Она замолчала, печально все вспоминая. И, кажется, что только сейчас она вспомнила еще кое о чем, чему не придавала значения.
— Серж, я была беременна. Я помню, как из меня выпал какой-то сгусток чего-то кровавого и темного. Господи!
Она ухватила руками лицо и заплакала. Он не шевелился, он словно приклеился к дивану, боясь шелохнуться. Все же он встал и принес из кухни стакан воды.
— Мне оставить тебя?
— Нет, прошу, не надо! Я, я…, — захлебывалась она. — Я вроде бы решила, что хочу этого ребенка, я уже сама не помню, чего я хотела и что со мной было. Я ненавижу себя, я такая же, как они. И все, что случилось, это наказание за содеянное. Но я молчала лишь потому, что боялась за вас, за тебя, за тетю и Кристиана. Стеван сказал, что если, зная все это, я уйду, то, думая, что я рано или поздно расскажу об этом всем, он будет вынужден убить меня. Понимаешь, в этом городе все пляшут под дудку «крысолова» полицая. Именно полицейские привозили девушек на растерзание. Именно они продумали все до мелочей. Я не могла поступить иначе, не могла. Скажи или уйди я оттуда, нам бы всем не поздоровилось. Наверно, ты мне не веришь, думаешь, что я ищу себе оправдания, но это не так. Я не ищу себе оправдания. Я получила по заслугам. Серж, не молчи, скажи что-нибудь.
В горле у него пересохло, он взял бокал из ее рук и отпил от него немного, чтобы смочить горло.
— Я не знаю, что сказать. Я не знаю, как это все понять, и как это все принять! Я ничего не понимаю.
— Я понимаю, это все сложно. И, наверно, нужно время, чтобы осознать. Когда я впервые увидела труп, лежащий в крови, я долго не могла смириться с этим. Стеван отправлял меня домой, чтобы я хоть как-то отвлекалась. Его не нужно винить. Он попал в это все совсем юнцом. И не хотел, чтобы я в это ввязывалась, но его хозяин приказал ему, и ему пришлось, он не мог поступить иначе. Ему пришлось рассказать мне все и завербовать. А я слишком быстро привыкла к этому всему, и почувствовала вкус к красивой жизни, ведь за эту бесчеловечную мерзость хорошо платили. Понимаешь, у меня не было никаких забот, то, что я делала, не было сложным. Почти всегда я была свободна, у меня в отеле была своя комната-люкс. У меня было много денег. Со Стеваном вечерами мы пили дорогое виски и играли в шахматы как две важные персоны. Совершенно не думали, что там внизу, что сейчас кто-то страдает и просит о том, чтобы его убили.
Потом… Что потом? Серж, я просила о смерти, я молила, чтобы меня убили. Но я не дала такой возможности Драйнеру, своему мучителю, нет, когда он меня пытал и мучил, я молчала. Я просила и молила Александра, чтобы он пощадил меня и убил. На что он мне говорил: «Терпи, терпи, все будет хорошо». Я не знаю, для чего я выжила, но мне кажется, что со временем я пойму это. Я должна понять, ведь это было не просто так. Не просто так я умирала и воскресла, для меня это было именно так. Эти крюки открыли мне иной мир. Я не знаю, что это, может, я схожу с ума. Но что-то произошло в моей голове. Я прошу тебя, не суди меня за мои грехи, ибо меня уже наказали. Прошу тебя, не забывай о том, как ты любишь меня, и о том, что ты мой друг, ты был и останешься им. Прошу тебя, прости меня. Я боялась не только за себя. Кажется, если бы мне пришлось бояться только за себя, я бы поступила иначе! Но когда есть те, за которых ты боишься… Именно это заставило меня задуматься и принять решение — остаться в отеле. Поверь мне, я такая же маленькая девочка. Прошу, прости и не отвергай меня
