Впрочем, это не так уж и важно, подумала она. Был ли Николас связан с кем-то еще или нет, не составляет для нее разницы. Если дело обстоит так, как он говорит, ей нужно теперь вдвойне остерегаться, потому что без Джессики на заднем плане она сама может оказаться слишком уступчивой, если он снова начнет свою игру.
Ли улыбнулась холодной сдержанной улыбкой.
– А ведь вы двое так подходите друг к другу, – искренне сказала она.
– Существует простая истина: когда двое соответствуют друг другу физически, это еще не значит, что они подходят и духовно.
Взгляд его был прям, глаза не улыбались.
И сразу же Ли почувствовала, как у нее перехватило дыхание. Она поняла, что если он хотя бы дотронется сейчас до ее руки, то сила воли покинет ее и она не сможет больше сопротивляться. А этого хотелось меньше всего.
В панике она бросила затравленный взгляд на дверь.
– Перестань вести себя так, словно ты в какой-то ловушке, – раздраженно проговорил Николас, проследив за направлением ее взгляда. – Я не собираюсь пугать тебя.
И тут случилось то, чего она так боялась. Николас подошел к ее креслу, опустился на колени, потом медленно поднял руку и осторожно погладил ее по щеке, проведя пальцами по контурам ее лица.
– Нет! – выкрикнула она. – Нет!
– Почему же нет? – Голос его был мягким, но настойчивым. – Я хочу тебя. Я желаю тебя с того самого момента, как увидел в Йоркшире. А Джессики на нашем пути больше нет. В чем же дело?
– Ты упускаешь одну вещь, – сердито сказала Ли.
– Какую именно?
– Я уже сказала тебе, что я не девушка для постельных игр.
– Правильно! А я не стремлюсь к брачным оковам. В чем же дело? Ничто не мешает нам насладиться друг другом.
– Не думай, что сможешь запросто заманить меня в постель! – буркнула Ли, сведя брови на переносице. – Если с леди Джессикой у тебя все кончено и тебе нужна замена, то поищи лучше в другом месте.
Она оттолкнула Николаев и юркнула за дверь. Сейчас ею владело лишь одно желание – убежать из библиотеки, прежде чем эти серые чувственные глаза заставят ее сделать то, о чем, как она знала, ей придется сожалеть всю оставшуюся жизнь.
Стремглав она пробежала гостиную, взлетела вверх по темной лестнице и кинулась к своей спальне. Но когда уже была готова захлопнуть за собой дверь, сильная мужская рука не позволила ей это сделать.
Ли часто и глубоко дышала после напряженного бега. Николас тоже.
– Чего ты так перепугалась? – задыхаясь, спросил он.
Ли уставилась на него широко раскрытыми глазами и потянулась, чтобы зажечь свет, но он отвел ее руку.
– Не надо. Оставь это.
В предутренней полутьме они в упор смотрели друг на друга. Ли с ужасающей ясностью поняла, что больше бежать некуда.
– Ты не ответила на мой вопрос, – мягко напомнил Николас.
– Я ничего не испугалась, – сказала Ли с оттенком бравады. – Но ты же не слушал то, что я говорила…
– Ошибаешься. Я слышал все, что ты сказала, и даже то, что не сказала.
– Я только хотела довести до твоего сознания, Николас, что не желаю никаких отношений с тобой. Независимо от того, исчезла со сцены леди Джессика или нет.
– Ты говоришь не то, что я вижу в твоих глазах.
Ли досадливо отвернулась, а он запустил свои пальцы в ее волосы, мягко повернув ее голову лицом к себе.
– И когда я касаюсь тебя, – нежным, чуть хрипловатым голосом сказал он, – твое тело тоже противоречит тому, что ты говоришь.
– Но ведь я тебе даже не нравлюсь! – протестующе воскликнула Ли. – Ты постоянно изводил меня подозрениями – с самого первого дня!
– Считай это частью моей натуры, – коротко сказал Николас. – Только дураки живут, доверяя всем.
– Но ты не можешь прожить всю жизнь, не доверяя никому на свете!
– Как правило, я не обсуждаю свою личную жизнь, – начал Николас, – но, поверь, у меня был определенный опыт, который… ну, как бы это сказать, изменил, что ли, мой взгляд на женскую любовь.
– Я знаю, – помимо своей воли пробормотала Ли. – Твой дед кое-что мне рассказал. Николас усмехнулся.
– Не сомневаюсь, он поведал тебе кучу интересных сведений, не так ли?
– Пожалуйста, не начинай все снова! Усмехнувшись, он замолчал. Неужели теряет равновесие? – подумала Ли. Но тут он снова заговорил. Мягко, успокаивающе.
– В таком случае ты понимаешь, что я очень недоверчивый по натуре человек. Ли слегка улыбнулась.
– Осмотрительность иногда выглядит как трусость.
Поморщившись, Николас покачал головой.
– Ты все-таки чертовски резка. Не думаю, чтобы кто-то другой осмелился так отозваться обо мне.
Голос его был чуть хриплым, а глаза, когда она встретила его взгляд, очень теплыми и блестящими.
– Послушай, – сказал он, – ты должна мне верить. Я не лгу, когда говорю, что не любил других женщин и никогда не гонялся за ними.
– Они сами падали, как кегли? – саркастически хохотнула Ли.
Он слегка пожал своими мощными плечами.
– Нечто вроде этого.
– Ну, от скромности ты определенно не умрешь.
– Да, но у меня столько других недостатков. Если бы ты захотела только покопаться…
Ли с облегчением подумала о темноте, царившей в комнате, потому что та скрыла краску, волной залившую ее щеки.
Как достойно ответить на это бесстыдное приглашение? Она открыла рот, чтобы что-то сказать, когда вдруг увидела, что они больше не одни в комнате.
Силуэт леди Джессики, замершей в дверном проеме, заставил Ли вздрогнуть от неожиданности. Увидев ее реакцию, Николас медленно обернулся, и Ли почувствовала, что его тело тоже напряглось.
– Какого черта тебе здесь нужно? – грубо спросил он, засовывая руки в карманы, но не делая ни единого движения, чтобы покинуть комнату.
Однако взгляд леди Джессики был устремлен не на него. Ее глаза сконцентрировались на Ли. Она внимательно и весьма язвительно осматривала легкое одеяние девушки, способное навести на самые предосудительные мысли.
– Я услышала какой-то шум, – произнесла она ледяным тоном. – Но никак не ожидала увидеть это!
– Если уж решила бродить по дому в такой час, нужно быть готовой обнаружить все что угодно, – отрезал Николас.
– Милая картинка! Вы вдвоем, в объятиях друг друга! – Леди Джессика истерически расхохоталась. – Что за трогательный вид!
– Ради Бога, замолчи, – резко произнес Николас. Он подошел и взял ее за руку. – Здесь не место для сцен.
Леди Джессика снова залилась пронзительным смехом, но этот смех уже граничил с истерикой.
