Оно было просторным, с большим количеством помещений, и Люси с нескрываемой гордостью провела Джессику в комнату, где у нее проходили уроки рисования.
— Хоть у меня и нет таланта, — объявила она честно, показывая на несколько непонятных карандашных рисунков, лежащих на столе, — все равно приятно этим заниматься.
Джессика взяла толстый лист бумаги и вертела его так и сяк, пытаясь понять, что же на нем все-таки изображено.
— Абстракционизм, — попыталась помочь ей дочь. — Нас учат изливать свои чувства на бумаге.
— Понятно, — сказала Джессика.
Интересно, будет ли оскорбительным поинтересоваться, какие именно чувства эти линии изображают?
— Мне нравится рисовать линии и углы. Это оттого, что у меня способности к математике, — продолжала Люси, словно читая ее мысли.
Джессика ласково улыбнулась сосредоточенно нахмуренной, миловидной, темноволосой девочке-подростку рядом с ней. Впервые за многие годы она чувствовала себя с дочерью спокойно и непринужденно, и это было приятно.
Когда она подняла глаза, то увидела Марка и Энтони, направляющихся к ним, и ее сердце — как всегда при виде Энтони — остановилось на секунду, а потом снова забилось, сильнее и чаще.
Она знала, что Люси смотрит на нее, и поэтому непринужденно улыбнулась.
— Куда вы исчезли? — спросила Люси Марка. — Мы вернулись в столовую, но вас там уже не было, а я ведь еще пудинг не ела.
— Ты три булочки съела час назад, Люси. Лопнуть не боишься?
Они улыбнулись друг другу, как два закадычных друга.
— Хотите что-нибудь перекусить? — Люси посмотрела на Джессику и Энтони. — Или еда в кафетерии не отвечает вашим высоким стандартам? — Эти слова предназначались Энтони, который не подал виду, что его это хоть сколько-нибудь задело.
— Думаю, мы попробуем что-нибудь из местной кухни в ближайшем городе, — сказал он, проигнорировав колкость Люси.
— Ты думаешь? — Джессика посмотрела на него и прочистила горло.
— Да. Марк сказал мне, что у вас двоих занятия через час. Ты еще успеешь, — он весело посмотрел на Люси, — хоть слона проглотить до этого времени.
Они направились к выходу, и Джессика, повернувшись к Энтони, сообщила ему, что не голодна.
— У меня пропадает аппетит, когда я нервничаю, — добавила она. Последние несколько недель прошли как в аду, и это потому, что она скучала без Энтони. Теперь обстоятельства снова столкнули их, и было глупо думать, что она сможет сопротивляться его обаянию. Что ей следует сделать — так это свести их общение к минимуму. И, само собой, отказаться от предложения пообедать вдвоем в местной таверне.
— Почему же ты так нервничаешь? — спросил он ее прямо и, не давая времени на раздумья, взял за локоть и повел к главному зданию. — Ты нашла дочку, и вроде бы у вас все уладилось. Нервничать и дальше нет причин… Или все-таки есть?
— Куда ты ведешь меня? Я не хочу, чтобы со мной так обращались!
— К тому же, — продолжал он, игнорируя ее протесты, — ты находишься в незнакомой стране, и очень красивой, между прочим. Погода прекрасная, так почему бы нам не прокатиться?
— У нас машины нет. Мы не сможем никуда поехать. — И к тому же ты совсем не обязан меня развлекать, хотелось ей добавить. Если тебе так нравится мое общество, что же ты не попытался связаться со мной? Даже не позвонил ни разу? Эта мысль занозой сидела у нее в сердце, и было не важно, что она сама очень четко втолковала ему, что ей не интересно все то, что он может предложить. Подумал ли ты обо мне хоть раз, занимаясь своими важными делами? — хотелось ей спросить.
— Такси существует, я надеюсь. По телефону можно вызвать. Последние наверняка имеются в наличии в этом заведении, по крайней мере на административной территории.
— Другими словами, ты собираешься все сделать по-своему.
— Да, другими словами. — Их глаза встретились на секунду, и Джессике показалось, что она сейчас лишится чувств. Куда девались ее острый язычок и независимый характер, когда она так в них нуждалась? Удалялись на обеденный перерыв?
— Будут какие-нибудь возражения? — продолжал он и, когда она ничего не ответила, удовлетворенно кивнул. — Очень хорошо.
Усатая женщина средних лет, сидящая за столом администратора, была очень учтива. Даже кокетлива, кисло заметила Джессика. И Энтони, используя свое знание итальянского, был очень галантен.
— Такси будет через пятнадцать минут, — сообщил он, возвращаясь к Джессике. — И дама порекомендовала ресторан в ближайшей деревне. Ничего особенного, конечно. Обычная домашняя еда. Ее муж владеет этим рестораном. — Он улыбнулся, и Джессика снова почувствовала, как сильно его присутствие смущает ее.
— Теперь, когда ты сделал то, что должен был сделать, и привез меня сюда, тебе совсем не обязательно оставаться здесь.
— Очень мило с твоей стороны, — холодно ответил он, — и Джессика вспыхнула, осознав свою неделикатность. Впрочем, она боялась быть открытой и дружелюбной с ним, подсознательно понимая, что единственным способом сопротивляться его обаянию было держаться от него на расстоянии.
— Я говорю то, что приходит мне в голову.
— Премного благодарен. — Энтони выглядел обиженным, и ей ужасно захотелось извиниться за свою резкость, несмотря на то, что логика подсказывала ей — она ни в чем не виновата.
Когда дело касается любви, подумала она, любая тактика приемлема, и намеренная неучтивость тоже.
Мысль, которая так быстро промелькнула в ее мозгу, заставила Джессику вздрогнуть от неожиданного открытия.
При чем здесь любовь? Она почувствовала, как все постепенно начинает вставать на свои места. Ее странная реакция на присутствие Энтони и то, как много места он занимал в ее мыслях, когда его не было рядом. То, как сильно изменились ее представления о себе и о жизни с того самого момента, как она встретила его. То, что его отношения с сыном так беспокоили ее. Тысяча и одно несоответствие, которое она так поспешно приписала своему сексуальному влечению к этому мужчине.
С сексуальным влечением она могла справиться, но любовь — это совсем другое дело.
Как могло случиться, что это незваное чувство прокралось к ней в сердце? Не то чтобы она искала романтические приключения. Как раз наоборот. Одна мысль об этом ее пугала.
— Ты в порядке? — спросил Энтони, и его вопрос заставил ее подпрыгнуть от неожиданности, ведь ее мысли были так далеко.
Она сделала над собой усилие и улыбнулась ему.
— Я в порядке. А что такое?
Неужели он обо всем догадывается? Неужели он сделал рентген ее мозга и прочитал все мысли? Она отчаянно надеялась, что нет.
Он смотрел на нее испытующим взглядом. Когда, подивилась она, ее сексуальный интерес к нему перерос в это глубокое, всепоглощающее чувство? Она подумала о бедняжке Фионе. Как много сердец он разбил вот так, не задумываясь? Десять? Сто? Тысячу? Сам факт, что он, похоже, сам не осознавал, какой эффект производит на женщин, делал его гораздо более опасным, чем любого заправского донжуана.
