А еще она была послушной – делала всё, что он хочет… И ни разу не назвала его дурачком.
Интересно, это Платон тоже предвидел? – подумал Мирон, вновь погружаясь в сон. – Просчитал, выбрал симпатичную девушку… Чтобы привязать его. Привить чувство ответственности. На мгновение накатило раздражение, но он отбросил его. Просто запинал в угол сознания и запер на висячий замок. Хрен с ним, с Платоном. Будь, что будет…
– Чему ты улыбаешься? – спросила сквозь дремоту Мелета.
– Да так, – он погладил её кончиками пальцев по голой спине. – Ты очень красивая, ты знаешь об этом?
Второй раз он проснулся от резкого запаха кофе.
Мелета, полностью одетая, сидела на корточках рядом с горелкой и следила, как в кастрюльке поднимается коричневая пена.
Бросив на него короткий взгляд, она вернулась к своему занятию.
– Одевайся. Скоро придёт Мышонок.
Такие дела, – думал Мирон, натягивая джинсы. – Ни "Привет, милый", ни "Как спалось?"… Просто перепихнулись и двигаемся дальше.
Кофе был тягучим, как смола, и таким же чёрным. А еще щедро сдобренным сахаром пополам с корицей. Запах напомнил Мирону ту коробку на станции, с старушкой внутри. Но своё дело он сделал: поднял на ноги и прочистил мозг.
Когда Мелета налила по второй кружке, в дверь тихонько поцарапались. Сначала Мирон думал, может, это крысы, но тихий скребущий звук повторялся через равные интервалы, перемежаясь коротким стуком.
Секунду посмотрев на дверь, девушка повернулась к Мирону.
– Так ты сделаешь то, что от тебя хочет Уммон?
Вопрос был неожиданным, и взгляд её выражал тревогу, но Мирон вдруг почувствовал удивительное спокойствие. И уверенность.
– Ага, – сказал он, и в подтверждение несколько раз кивнул. – Сделаю.
– Уверен?
– Да, чёрт меня побери. На все сто.
Когда пришла эта уверенность, он не знал. Может, во время близости, а может, во сне. Но скорее всего, когда он увидел того Призрака на путях. Да, именно тогда, – понял Мирон. Всё остальное – просто слёзы под дождём…
Выждав еще секунду, Мелета встала с топчана и шагнула к двери. По пути она щелкнула тумблером на аккумуляторе, погрузив каптёрку в непроглядный мрак.
Мирон подобрался. Он пытался припомнить, куда она положила рюкзак с автоматом, но не мог. В правый угол? В левый? Чёрт, никак не вспомнить… Если подумать, такие провалы в памяти с ним впервые.
Отодвинув непокорную дверь сантиметров на десять, она что-то сказала в щель. Ей ответил невнятный шепот. Затем дверь начала толчками, сопровождаясь немилосердным скрипом, открываться.
Мышонок – здоровенный, похожий на борца Сумо, с глянцевыми, будто политыми маслом волосами, стянутыми в крошечный хвостик на затылке – занял собой весь объём каптёрки. Он не был слишком высоким, вряд ли выше Мирона, но зато очень, очень широким. Громадные покатые плечи, ноги, с ляжку быка каждая, а вот руки заканчиваются удивительно тонкими, чувствительными пальчиками. Кожа его в свете электрической лампочки отливала нежно-лимонной желтизной, а лицо будто бы сошло с древней картины нихонга – такие были у самураев, на гравюрах пятнадцатого века.
Улыбнувшись мягкой детской улыбкой, Мышонок пожал Мирону руку – тогда-то он и заметил тонкие пальцы с аккуратно подпиленными розовыми ногтями – а затем, ловко уместившись на полу в позе лотоса, раскрыл принесенный с собою армейский вещмешок.
– Новая одежда, – объявлял Мышонок, вынимая из рюкзака несколько пакетов, завёрнутых тончайшую рисовую бумагу. Сложена так хитро, что развернешь – и так же сложить уже не получится.
Мирон заметил логотипы Ямадзаки, Томохико Ямады и Альвареса Торреса. Дорогие брэнды. Можно сказать, самые дорогие.
– Нанопорная маска, – следующий свёрток поменьше, с лейблом из двух соединённых колец. Шанель. – Очки – чёрные в чёрной оправе. Бирка с логотипом компании была слишком мелкой, но по хищным обводам Мирон догадался, что очки – тоже не корейская подделка.
– Ну, прямо подарки на Новый год… – буркнула Мелета, попивая чёрный кофе из металлической кружки.
– А теперь… – Мышонок взял многозначительную паузу, – Самое главное. Медленно, словно факир, выманивающий змею, он достал что-то чёрное, в пакете из прозрачной пылеотталкивающей плёнки. – Та-да-а-ам!
– И что это за херня? – Мирона уже несколько утомило представление. Хотелось выбраться на улицу. Как можно быстрее.
– Костюм, – парень, похоже, обиделся на такое небрежение к его подаркам. – Армани-Судзуки. Пиджак – приталенный, однобортный. Брюки – две выточки спереди, стрелка, манжеты по низу. Ткань: шерсть английской тонкорунной овцы, ручная выделка. Пуговицы выточены из панциря галапагосской черепахи.
– Ясно… – Мирон даже растерялся. Такого наплыва сведений он не ожидал. – Я хочу сказать, зачем это всё вообще, – он обвел взглядом россыпь пакетов на бетонном полу. – Из-за чего сыр-бор?
Мышонка вопрос озадачил. Достав из недр рюкзака световой карандаш, он задумчиво почесал им кожу под хвостиком на затылке, затем посмотрел на Мелету. Лицо его, круглое, чуть плосковатое, оставалось равнодушным. Жил только взгляд.
Наконец, придя к каким-то своим выводам, здоровяк шумно вздохнул и воззрился на Мирона.
– Вам нужно кое-куда сходить, – ему показалось что Мелета, перед тем, как японец начал говорить, едва заметно кивнула. – И такая одежда будет наиболее уместна.
– И куда же? – скептически спросил Мирон. – В крутой ресторан с живыми официантами?
– Не совсем, – японец деликатно потупился, убрал невидимую пылинку с пиджака… – В здание, принадлежащее Службе Безопасности Москвы.
Глава 11
Похоже, старший братец меня обставил.
Несколько секунд Мирон переводил взгляд с Мелеты на японца, и только убедившись, что они не шутят, покачал головой.
– Вы сошли с ума.
– Это не мы придумали, – тихо сказала девушка.
– Да я, блин, знаю, что не вы! – взорвался Мирон. – Слепой козе ясно, чьи уши торчат из-за забора. Моего разлюбезного братца… Только он забыл, что меня – по его милости – объявили в розыск. Так что это будет охуенный безам подарочек: сам, своими ножками, пришел сдаваться. Дайте вместо этих шмоток красную ленточку и пару метров оберточной бумаги – в самый раз будет.
– Он на них работал, – так же тихо сказала Мелета.
– Технозон держит в тайне исчезновение господина Орловского, – кивнул японец. – Об этом никто, кроме нескольких высокопоставленных лиц, не знает.
– И вы хотите, чтобы я выдал себя за Платона, – догадался Мирон. – Пошел в сраное гнездо МОСБЕЗ, и прикинулся своим братом.
– Таков был план, – подтвердил Мышонок. На его лице читалось явственное облегчение: наконец-то до этого тупого русского дошло.
