Кэрин облизала губы. Ее усилия казаться небрежной были тщетны!
— Не уверена, что кто-то может припомнить вашу первую ошибку!
— Господи, ты брыкаешься, как упрямый осел!
Он рассмеялся.
Теперь, когда опасность миновала, она могла улыбнуться ему.
— Как же это возможно?
Гай ленивым жестом положил руку ей на затылок.
— Если у нас когда-нибудь и будет конфронтация, малышка, обещаю, что извержение Везувия покажется сущим пустяком.
Кэрин с высоко поднятой головой прямо смотрела на него.
— Вот это мне очень дорого в вас, Гай. Вы так терпимы!
Он встряхнул ее, причем не слишком мягко, но ее головка, как цветок на тоненьком стебельке, упрямо осталась на месте, не сдвинувшись ни на дюйм.
— Пожалуйста, если вам это приятно, — посмеивалась она, — я теперь буду дрожать каждый раз, когда вы хмуритесь.
Гай с грустной улыбкой поглядел на нее.
— Как ты мило лжешь! Иногда можно подумать, что тебе девять, а не девятнадцать.
— Если так, то я сдаюсь, — вздохнула она.
— С этим все в порядке. Ты и так сдашься. — Ухмыльнувшись, он отпустил ее. — Кроме того, мне предопределено влиять на твою жизнь.
— Ни слова больше, — предупредила его Кэрин. — Я не буду слушать вас.
Мало-помалу она начала нервничать.
— Не будь столь мелодраматична, моя орхидея, — поддразнил он. — Ты будешь слушать, если я этого захочу.
Кэрин отвернулась, подчиняясь его явной силе. Было опасно приближаться к Гаю, и все же ее упрямо тянуло к мужчине, который мог причинить ей только боль, к мужчине, от которого в отношении опыта и искушенности ее отделяли целые миры. Ей придется защититься стальной броней от его властности. Гай наклонился и включил зажигание. Кэрин позволила себе взглянуть на его смуглый профиль. От его близости ее пробирала легкая дрожь. Он быстро повернулся, буквально пригвоздив ее своими черными глазами, прекрасно понимая ее намерения. Кэрин откинулась и стала следить за чередой, бегущих вдоль дороги, тополей. Больше всего ей хотелось сейчас побыть одной.
Она была встревожена и обеспокоена всем происходящим.
В стремлении к невозможному, есть что-то безумное!
Глава восьмая
Тетя Патриция предложила Кэрин и Лайане провести денек в городе, прежде чем у Пипа начнутся каникулы. Вероятно, они смогут там пообедать и побывать на каком-нибудь спектакле, заявила она за завтраком, не подозревая, что тем самым способствует началу событий, которые должны будут столкнуть неизбежных соперниц — Селию и Кэрин.
А все началось достаточно безобидно. Был прекрасный день, не предвещавший ничего необычного: удовольствие от дороги, смех и шутки в пути, хихиканье при поисках Кэрин свободного места для парковки.
Обед прошел весело, отчасти под воздействием двух выпитых непривычных коктейлей. Лайана сдержанно посмеивалась над развязавшимся язычком Кэрин. После обеда Лайана предложила пойти на нашумевший фильм — сама Кэрин никогда бы его не выбрала, но была счастлива доставить удовольствие Лайане.
В холодном полумраке кинотеатра Кэрин решила, что только по одной причине фильм достоин быть не выброшенным на помойку: из-за отрицательной героини, высокой интересной брюнетки, внешне похожей на Лайану, если бы ее одеть и причесать так, как была одета и причесана актриса. В голове у Кэрин возникла интригующая идея, и она толкнула Лайану в бок.
— Это ты!
Лайана озадаченно посмотрела на Кэрин.
— Кто я?
— А вот та девица на экране.
Лайана уставилась на экран, но возмущенное «шш!» у них за спиной, лишило их возможности дальнейшего разговора. В богатой идеями голове Кэрин зрел план. Она сидела, погрузившись в свои мысли, тщательно все обдумывая. Главное — сменить прическу, это изменит облик Лайаны до неузнаваемости. Видя на экране практически двойника Лайаны, Кэрин была в этом абсолютно уверена. Но как это сделать? Один отрезанный завиток не изменит погоды, а чтобы отрастить волосы, Лайане потребуются века!
Ну, разумеется, парик! Решение очевидное исамое простое. Сейчас все носят парики. Чем больше Кэрин думала об этом, тем больше нравилась ей ее идея. А конец еще не скоро! Она сидела, смертельно скучая, не интересуясь этой пародией на жизнь и похождениями аморальной героини.
Слепящий солнечный свет после темного кинозала не ослабил энтузиазма Кэрин. Лайана легко согласилась на эксперимент. В лавочке париков она погрузилась в размышления, как заблудшая душа в омут.
— Привет, Клеопатра! — озорно воскликнула Кэрин, и ее глаза загорелись от восхищения.
— Это действительно я?
Кэрин усмехнулась.
— Разве я не говорила, что челка тебе пойдет? Это просто суперпарик, да и цвет превосходный! Ничем не отличается от твоего естественного цвета. К счастью, ты достаточно высока, чтобы носить такую прическу.
— Но парик!
Лайана вертелась во все стороны перед зеркалом, не веря в свое преображение.
— О, да, ну ладно! У всех шикарных девушек теперь есть целые гардеробы париков и шиньонов. И не говори мне, что Джина Холмс была на балу без парика!
— Она, безусловно, была в парике, — задумчиво произнесла Лайана. — Ведь днем она была блондинкой! Я не очень хорошо выгляжу, да?
— Черт возьми, тебе отлично известно, что ты выглядишь прекрасно. Удивительно шикарно, как с обложки «Vogue». [11] Ты хорошо сложена, как и тетя Триш.
— Я не так красива, как Триш, — просто заметила Лайана.
— Ты будешь красивой!
Голос Кэрин звучал твердо, и это придало Лайане уверенности.
— Ну, а теперь как насчет новых нарядов для нового облика?
— Почему бы и нет, — улыбнулась Лайана.
— А и, правда, почему бы и нет? Ты же не связана жестким банковским балансом!
Лайана чудесно владела искусством делать покупки. В этом отношении она была копией своей матери. Кэрин, привыкшую ходить из магазина в магазин, сравнивая товары и выбирая приемлемые цены, это и позабавило и ужаснуло. Лайана пролетала по отделам, то и дело бросая: «Запишите это мне в кредит» и «Запишите это на мой счет», и продавщицы, глядя на заказ, записывали ей в долг, оставляя менее выгодных покупательниц. Они обращались к ней: «Добрый день, мисс Эмбер», «Как поживаете, мисс Эмбер? У нас есть несколько замечательных новых моделей, мисс Эмбер… входите же… очень, очень мило… как раз для вас, в самом деле!»
«Они никоим образом не любят Лайану, — подумала Кэрин, — их лесть просто возмутительна». Лайана же принимала все, как должное. Она всю жизнь получала такое неискреннее внимание и привыкла к нему!
