И ведь правда: после того как под аплодисменты демократической общественности в Южной Родезии был уничтожен апартеид, власть захватило черное большинство. Которое быстро уничтожило белых эксплуататоров, захватило их плантации и всего за одно поколение опустило самую эффективную экономику Африки до уровня страны, известной ныне как Зимбабве. Следовательно, апартеид лучше? Ну, если только для счастливых обладателей черно-белых бинарных очей. Но как томительно это похоже на то, что творилось с нашей страной сто лет назад!
Не столь важны теоретические сшибки между сторонниками разного рода «измов», сколь попытка понять устройство размытых и неосознанных очевидностей, лежащих в их основе. Почему западноевропейская культура (к которой до определенного момента относилась и североамериканская), несмотря на массу сомнений, эксцессов и преступлений, в конечном итоге захотела и смогла преодолеть бинарный антагонизм сначала в классовом, потом в расовом, а сейчас и в гендерном проявлении, в то время как русская споткнулась (и сломала себе шею, этого не заметив) на первом же пороге?
Плакат 1941 г. Автор В.С. Иванов. Источник изображения: https://www.history-worlds.ru/gallery/raznye-temy-iz-istorii/sssr1/cccp-plakat/&fstart = 21
Сегодня коллективный Путин в меру сил тоже конструирует свою политическую нацию с опорой на обломки советского проекта и на условного Кадырова. Ленин и Троцкий вслед за Марксом пытались построить глобальную идентичность людей труда. Не получилось. Этим же путем двинулся и Сталин, но, встретив жесткое сопротивление в Европе (в частности, в Социнтерне), был вынужден умерить амбиции и продолжить процесс в рамках одной отдельно взятой в тиски страны. Которую штыками и колючей проволокой быстро развернул в «ценностную Азию», где встретил полное понимание со стороны Мао. Троцкизм же нашел себе опорную зону главным образом в Латинской Америке. А вот Британию и США по некоторому комплексу причин Бог миловал.
В итоге у нас родилась ментальная химера советского народа — новой исторической общности людей. Чистой воды конструктивизм, причем неудачливый. Но в то же время с претензией на неопримордиальный концепт борьбы с безродным космополитизмом. С поиском глубоких исторических корней, особой духовности и отродясь присущего советскому человеку интернационализма и гуманизма, ради которых пришлось хорошенько репрессировать полтора десятка неправильных (несоветских?) народов-предателей. Очевидно нехороших.
Сказку про международную солидарность трудящихся пришлось окончательно оставить, когда немецкие братья по классу объявились под Москвой на танках. Тут советский конструктивизм-интернационализм срочно перекинулся на чуждые прежде ценности русского патриотизма, Кутузова, Суворова, Александра Невского. И даже (хотя очень сдержанно) православия. Что сама Церковь совершенно справедливо восприняла как вынужденный и не слишком искренний шаг: фашисты на оккупированных территориях открыли около 9000 православных храмов, притом что в границах СССР до 1939 г. официально функционировали лишь 300 приходов и оставалось не более 500 нерепрессированных священнослужителей[34]. Ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы религиозный сентимент сработал в пользу Гитлера, — и Сталин после 1943 г. вернул церкви целых 718 храмов. Невероятно щедрый дар.
И то лишь до Победы. Как только прямая угроза режиму отпала, испарилась и идейная надобность в церковниках. Основой единой социалистической нации вновь стало Учение об обостряющейся классовой борьбе с функционально необходимым дополнением в виде чисток и репрессий. В том числе в адрес священнослужителей. Что же касается германских трудящихся, то они оказались представителями мирового империализма, персонифицированного в лице крупного капиталиста Адольфа Гитлера, бывшего ефрейтора.
Каких только очевидностей не впаяет вам идеократия ради своего властного интереса.
Часть 2
Воплощение очевидностей
На трибунах мавзолея выставлены были продукты земледелия и животноводства.
Венедикт Ерофеев Глава 4
Конструкторы бездны
У Маркса научная добросовестность систематически приносится в жертву мобилизационной демагогии. Исходная (хотя логически недоказуемая) очевидность для него состоит в том, что мир капитала должен быть уничтожен. Выведенные из очевидности правдоподобности призваны обосновать эту аксиоматическую установку с помощью наукообразных рассуждений. В результате получается подгонка под заранее заданный ответ: таки да, обречен на разрушение и будет разрушен! До основанья, а затем… Критику буржуазных зануд он испепелял волной огнедышащего морализаторства. Труднее было преодолеть сопротивление материальной среды. Ее приходилось гордо игнорировать. До поры до времени.
Последователи Маркса в России, жаждущие ниспровергнуть кровавый царский режим, революционным инстинктом уловили суть Учения и еще дальше оторвали пропагандистскую часть от эмпирики. Экономическая и социальная действительность — сама по себе, популистская идеология — сама по себе. Когда им с помощью несбыточных обещаний и беспримерного насилия удалось захватить власть, разрыв между вдохновенной теорией и бытовой практикой вырос до размеров бездны. Не мог не вырасти.
Стало ли парижанам лучше жить под властью Парижской коммуны? Вопрос, на который у Маркса ответа нет. Более того, для него нет и самого вопроса. Он его просто не видит через свой бинокуляр.
Стало ли лучше жить освобожденным народам России после Октября 1917 г.? Победившим большевикам игнорировать эту тему было значительно трудней. Но они справились! Прикрыв брешь значительно более толстым, чем у Маркса, слоем пропагандистской шпаклевки. Теоретически (на основе несокрушимых научных законов исторического материализма) после последнего и решительного боя народам было обещано светлое будущее. «Хлеб и мир», как сформулировал вождь мирового пролетариата в декабре 1917 г. На практике получилась гражданская война, голод, тиф, разруха и репрессии. Последний бой растянулся на десятилетия. Но пламенно верующие материалисты тт. Ленин и Троцкий (тов. Сталин в ту пору был еще на подхвате) не такие люди, чтобы уступать перед лицом презренной материи. Великая идея, великая жажда власти и славы толкают их вперед. Остановить их может только материальная пуля. Переубедить (перекричать?) в научном диспуте невозможно, потому что им ведома Истина. Не стоит даже пытаться!
Наша задача скромнее: попытаться немного очистить от многослойного вранья ту объективную реальность, которая выросла на основе их несокрушимой веры. Что тоже нелегко: идеально-материалистический взгляд на мир успешно функционирует по сей день — хотя в скукожившейся до размеров секты социокультурной среде. Умные головы вроде ТВ-гуру А.А. Вассермана, академиков С. Ю. Глазьева и Д. С. Львова (ныне покойного), писателя А. А. Проханова, экономистов М.Л. Хазина, М.Г. Делягина и других много и увлеченно (на моей памяти минимум 30–40 лет) рассказывали и рассказывают про мировую буржуазию и зеленую нарезанную бумагу, за которой нет ничего материального, кроме государственного долга США. Вот ужо непременно рухнет! Хотя эмпирика вроде бы говорит, что пока не рухнула. И как-то не очень собирается.
