Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
14 октября две бомбы разорвались примерно в миле южнее; вскоре на малой высоте над клубом прошел «Мессершмитт-109». Ночью противник усилил активность, так что на тринадцатой дорожке «внутренняя гвардия» закрепила аэростат. Примерно через неделю еще одна «хлебница Молотова» разорвалась на поле для гольфа и широко разбросала около сотни зажигательных бомб; несколько штук удалось потушить. Запись в журнале была достойна пера лорда Альфреда Теннисона: «Х. Г. Уэлш, невзирая на огонь впереди, слева и справа от себя, ринулся вперед с двумя ведрами песка, перескочил через канаву и свалился в бункер, сильно растянув оба голеностопа. Получив первую помощь, он добросовестно продолжил исполнять свои обязанности». Вечером 9 ноября, за несколько часов до того, как Лог заступил на свое дежурство, с 00:30 до 02:30 приблизительно в районе Бромли, на расстоянии около пяти миль на юго-восток, был замечен разбившийся самолет. Согласно записи в журнале подразделения, три члена его экипажа выпрыгнули с парашютами; одного тут же поймали, но двум другим удалось скрыться. Поймали ли их потом, в журнале не указано.
Иногда немецкие бомбы все-таки били без промаха; так, 25 октября одна из них упала на универмаг Cobbs по улице Керкдейл-роуд в районе Сиденхем, самом престижном на юго-востоке Лондона. Бомба разрушила три четверти здания и вызвала пожар, который тушили двадцать пять команд. 8 декабря авианалет был еще ужаснее: парашютная мина упала в восточном районе Форест-хилл, на улице Эльсинор-роуд. Такие мины взрывались по мере приближения к земле и причиняли огромный вред, потому что осколки разлетались на большое расстояние. Тогда погибло два человека, 144 получили ранения, 370 домов были разрушены или сильно повреждены, а школа на улице Килмори-роуд до конца войны вышла из строя. Зажигательных бомб было столько, что некоторые достигли больницы Сент-Джайлс в районе Камбервелл; в одном месте запылало сразу двенадцать пожаров. Добровольцы записывали, что и 23 декабря было много самолетов противника, бомбы падали на площадку для гольфа. На Рождество было тихо, с 27 декабря интенсивные налеты возобновились.
Кроме службы во «внутренней гвардии» Лог трижды в неделю работал в группе наблюдения. К этому делу он относился с типичным для него юмором. Извлекая женщину из-под руин разбомбленного здания, он спросил:
– Муж с вами?[121]
– Нет, в армии, – ответила та.
– Подлый трус! – моментально выпалил Лог.
К тому времени немцы поменяли стратегию и стали обстреливать промышленные центры за пределами Лондона; самым разрушительным стал налет на Ковентри в ночь с 14 на 15 ноября. Более 500 тонн фугасных бомб и 30 000 зажигательных летели на город в течение 13 часов, превратив его центр в море огня и убив почти 600 человек. Король, узнав о масштабах бедствия, на следующий же день отправился в город. Там он увидел почти полностью разрушенный готический собор XV века и несколько часов провел среди руин, потрясенный масштабами разрушения. «Что я мог сказать этим бедным людям, которые лишились всего, иногда и целой семьи? Ведь никакими словами не поможешь», – признавался он Логу через две недели, когда они работали над речью к очередному открытию парламента. После Ковентри немцы переключились на Саутгемптон, Бирмингем, Бристоль, Ливерпуль, Портсмут и Манчестер.
Во мраке горя и разрушений были и светлые проблески. Когда король прибыл во дворец из Виндзора, чтобы произнести речь, он приветствовал Лога широкой улыбкой. «У меня настоящий мандраж, – заявил он. – Я вскочил в час ночи: приснилось, что я в парламенте, стою с широко открытым ртом и не могу выговорить ни слова». Оба посмеялись от души и три раза прошли речь. Лог остался доволен, но ему стало ясно, каким тяжелым бременем был для короля его речевой дефект, хотя уже очень много лет они работали вместе.
Из-за блица парламент собрался не в Вестминстерском дворце, а в соседнем особняке Черч-хаус, выбранном в качестве запасного варианта. Как и в прошлом году, церемонию упростили: король был в форме адмирала флота, но не надел Имперской церемониальной короны (ее на пурпурной подушке держал член палаты лордов), а остался в форменной фуражке. В своей речи он говорил о тесном и сердечном сотрудничестве между Британией и Соединенными Штатами: «В эти судьбоносные времена отрадно сознавать, как широко распространяются строгие идеалы свободы, справедливости и безопасности». В четыре часа дня Хардинг позвонил Логу и сообщил, что король «блестяще» справился со своей задачей.
В том году для рождественской открытки, которую получили Логи вместе с другими избранными, король и королева позировали на фоне разрушенной бомбой стены Букингемского дворца. Королева Мария, напротив, выбрала сельский вид: сад в цветах и традиционный домик, но с многозначительной подписью, позаимствованной из популярной предвоенной песни: «Англия будет всегда» (There’ll always be an England). Война шла своим чередом, а британцы, каждый в рамках своих возможностей, готовились встречать свое первое военное Рождество. Из-за затемнения и бомбежек было запрещено петь рождественские гимны на улицах, многим пришлось обойтись «казенными» говядиной и бараниной вместо привычных индейки или гуся. Впервые вся тяжелая промышленность, многие офисы и магазины работали 26 декабря, в День рождественских подарков. Но в театрах все так же давали спектакли, в церквях шли рождественские представления, а в крупных убежищах, где почти миллион лондонцев были вынуждены встречать светлый праздник, стояли украшенные рождественские елки.
Король готовился поздравлять свою империю по радио. Рождество выпадало на среду, а еще раньше, в пятницу, Логу позвонили из дворца и попросили быть в полной готовности. Договорились, что в понедельник, в четверть второго дня, он будет во дворце. Лог приехал на пятнадцать минут раньше, и Хардинг вручил ему экземпляр речи. Логу она «совершенно не понравилась». По его мнению, речь вышла вялой и бесцветной, у принцессы Елизаветы несколько недель назад «она была куда лучше». Король в это время обедал с Черчиллем, а Лог разделил трапезу с командором Кемпбеллом.
«Когда я вошел к королю, то застал его очень собранным, и мы проработали речь первый раз, – вспоминал Лог. – Премьер-министр успел ознакомиться с ней заранее и во время обеда делал в тексте заметки своим неразборчивым почерком. Мы с королем порепетировали трансляцию и мало-помалу отшлифовали текст. Кое-что в нем изменилось, но и в таком виде речь была мне не по душе».
На следующий день, в канун Рождества, Лог забрал Вуда из штаб-квартиры Би-би-си, и они вместе поехали в Виндзор, куда на праздники перебралась королевская семья. Когда проезжали Раннимид, Лог подумал о «шекспировской исторической хронике “Король Иоанн” и обо всем, за что мы сражаемся». Приехав, они выпили с Мьевиллем, а потом поднялись наверх, в Длинный зал, и стали ждать королевскую семью.
Лог понял, что приближаются король с королевой: как всегда, впереди них с лаем бежали собаки. Пара вошла, приветливо улыбаясь.
– Ну, я проголодался, пойдемте обедать, – заявил король, и все направились в столовую по длинным коридорам с окнами на сад и внутренний парк. Потом прошлись по речи, но все равно она не нравилась Логу. Король отказался выступать из убежища и приказал перенести всю аппаратуру обратно в свой кабинет, откуда говорила принцесса Елизавета. Лог заметил, что помещения как-то оголились, потому что почти всю хорошую мебель убрали на хранение. Король чувствовал себя неважно, потому что съел что-то неудобоваримое, и они прошли речь лишь один раз. Потом Лог с Вудом уехали обратно в Лондон. После Кингстона стоял густейший туман, но они все-таки добрались до Уимблдона, потом до Херне-Хилла и наконец до своих домов.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 67
