— Твоя правда, надо принести сюда масленку, избавить старушку от страданий.
— Даже не смей. В этом есть что-то восхитительно зловещее. А у домика есть имя?
— Разумеется.
— А куда теперь денешься? Я много читала про восхождения и уяснила, что спуск — операция не менее рискованная. Почти все несчастные случаи происходят при спуске.
— Да-да. Поэтому я спущусь первым и буду держать лестницу. Раз ты сумела забраться, ничего, спустишься нормально. Только надо осторожнее слезать с площадки.
— Не волнуйся, я аккуратно.
— Вот тут встань на коленки и постарайся удержать равновесие.
Когда она выполнила его требование, он положил ее пальцы на ручку, выступающую над полом.
— Не забывай про эту ручку.
— Можно я положу руки тебе на плечи, когда ты начнешь слезать с площадки? Это поможет мне сориентироваться, к тому же я постараюсь запомнить твои движения и потом их повторю.
— Ладно, действуй, как считаешь нужным. А я буду двигаться помедленней, чтобы тебе было легче запомнить.
И вот ладони Марианны на плечах Кейра, она ощущает каждый поворот его тела, перемещающегося на лестницу. Когда Кейр оказался вне досягаемости, Марианна вдруг почувствовала себя покинутой и испугалась. Чтобы восстановить контакт, она крикнула:
— Ну и приключение! Лу никогда бы не поверила, что я была наверху. И наверняка бы этого не одобрила.
— Тебя это беспокоит? — донесся снизу голос Кейра.
— Нисколечко, — отозвалась Марианна. Вцепившись в ручку, она осторожно протянула вниз ногу, нащупывая сомнительную опору — узенькую перекладину на покачивавшейся лестнице.
Глава десятая
Луиза
Марианна бы этого не одобрила.
Это первое, что мне пришло в голову, когда я проснулась на следующее утро. На самом деле первая моя мысль была вот о чем: если мой желудок вздумает исторгнуть все раньше, чем я окажусь в ванной, то неплохо бы заранее максимально обезопасить пространство комнаты.
Пока глаза мои выискивали подходящий сосуд, в поле зрения угодили бутылка с бренди и два пустых стакана, красовавшиеся на туалетном столике; я вздрогнула от ужаса, но осмотр продолжила и в какой-то момент обнаружила Гэрта. Он лежал рядом со мной и крепко спал.
Вот тут и явилась та самая мысль, что Марианна бы этого не одобрила. Не только не одобрила бы, но даже изумилась бы, поскольку я вообще не пью бренди, не люблю. Но Гэрт сказал, что после выпавшего на нашу долю испытания необходимо хлопнуть именно по стакану бренди. Я разрешила ему хозяйничать в шкафчике-баре, а сама рухнула на диван и принялась рассматривать свои несчастные ноги и то, что осталось от дорогих новых колготок после пробежки по улицам, без туфель.
Гэрт заставил меня выпить огромную порцию, и действительно полегчало. Я попросила его проверить, хорошо ли закрыты окна, все ли, потом он удостоверился, что входная дверь заперта, и накинул цепочку. Он спросил, не надо ли позвонить в полицию, но в конце концов мы рассудили, что я нанесла Мэгвичу гораздо больший вред, чем он нам, и лучше со служителями закона не связываться. Как только я представила, что передо мной выстроят для опознания нескольких, похожих (будто его клоны) Мэгвичей, то снова затряслась от страха, поэтому позволила Гэрту налить мне второй стакан.
Выпив половину этого второго, я вдруг разрыдалась. Буквально впала в истерику и никак не могла остановиться. Гэрт обнял меня, приговаривая, что это из-за пережитого шока, на самом деле я была просто супер, и он страшно мной гордится. И все твердил, что я, возможно, спасла жизнь и себе и ему, очень даже возможно.
Реветь я перестала, но тут же начала хохотать, нет, не над его словами, бесконечно трогательными, просто я взглянула на его лицо, а оно было ужасным. Гэрт был похож на панду, потому что черная обводка вокруг глаз размазалась, мы же тогда, на улице, то смеялись, то плакали от счастья. Белая густая крем-пудра местами стерлась, и сквозь ее остатки я увидела какую-то жуткую сыпь, но тут же сообразила, что это веснушки и что их очень много. Черные, торчавшие, как иглы у дикобраза, волосы, тщательно слепленные перед походом на лекцию, теперь упали, завесив лоб. Благодаря влажному вечернему воздуху волосы кое-где предательски закудрявились. Глядя на это перемазанное расплывшимся гримом лицо, я, пожалуй, в первый раз захотела увидеть, что же таится под бело-черной маской, и понять, почему Гэрт так ревностно скрывает свою внешность.
Он тоже глянул на меня, ничего не понимая.
— На что это ты смотришь?
— На тебя. Хорош!
— Ты тоже выглядишь сейчас не на миллион долларов, моя милая.
— А то я не знаю! Нам надо как следует помыться и выспаться.
Он застенчиво спросил:
— Ты не против, если я возьму твой шампунь и мыло?
— Не против. Бери что хочешь. Только имей в виду: мои вещи в шкафчике, а Марианны — на полке. На ее полке ничего не трогай — там расставлено все в определенном порядке, чтобы она знала, где что искать. — Я попыталась подняться с дивана. — А я пока поменяю белье на ее кровати. Уверена, она бы не возражала, что ты у нее поспишь.
— Не суетись, — посоветовал Гэрт. — Мне и на диване будет неплохо. Завернусь в пальтишко. Это же армейская русская шинель, из распроданных запасов. Классная вещь, очень удобная.
— Даже не желаю об этом слышать! После сегодняшнего приключения тебе надо по-человечески отдохнуть. Нам обоим.
Когда Гэрт, отмытый и облаченный в мое красное шелковое кимоно, вернулся из ванны, я его не узнала. Его кожа была по-прежнему бледной, но не мертвенно-белой, а теплой, сливочной, и сплошь в веснушках. Ими было усыпано не только лицо, но и все тело, заметила я, поскольку кое-как подпоясанное кимоно иногда соскальзывало, обнажая узкую, почти без растительности грудь.
Знаю, что вела себя не очень-то тактично, совсем не тактично, но я хлопнула два стакана бренди и плохо соображала. И потом, я была настолько ошарашена его преображением, что не смогла удержаться:
— Гэрт, у тебя ведь рыжие волосы?
Он замер, посмотрев на меня с опаской.
— Ну… да. И что?
— Ты их красишь?
— Ну да.
— Почему?
— Потому что я их ненавижу! Потому что в школе меня вечно дразнили из-за них и из-за веснушек. Вот я и подался в готы. Чтобы можно было перекраситься в брюнета и замазать физиономию белилами. — Передернув плечами, он плеснул себе еще бренди. — Надо было стать либо готом, либо геем. Геем — это уж извините, я выбрал стезю гота.
