— Я… я не знала, — пробормотала она. Тео прищелкнул языком.
— Я так и думал, что он не сразу скажет, сделает тебе сюрприз, а я все разрушил. Ну да ладно! Полагаю, у тебя в голове сейчас вещи поважнее. Ты счастлива, Зоя?
Счастлива? Какой странный вопрос… С чего бы это ей быть счастливой? Но и несчастной назвать нельзя тоже, трезво подумала она.
— Тео? — Голос Зои дрожал, она нервничала, не знала, как выразить словами, как спросить Тео напрямую о том, о чем она боялась спросить Фрэнка. С Тео ей ни к чему лукавить. — Ты помнишь тот день, когда я и Фрэнк отбыли на остров?
— Да, его мне никогда не забыть, Зоя, дорогая моя. Мы все были перепуганы, боялись за тебя. Ты должна простить нашу скрытность, но это был единственно правильный путь.
— Я знаю, — вставила Зоя, — но я не об этом. Я все понимаю. Ты всегда делал для меня то, что мог, но я хотела бы знать еще кое-что. — Она перевела дыхание, потому что разговор был о важном; ей не хотелось ошибиться, не хотелось быть неверно понятой. — Ты сказал… ты сказал, что тебя увлекла женщина и ты не нуждаешься в другой…
— Да, это твоя мать, Зоя. Я так долго ждал, чтобы она стала моей…
Зоя смолкла — ведь больше не о чем было спрашивать. Все прояснилось.
— Я так и подумала, — мягко произнесла она после паузы, — и пусть прошло много времени, я все равно рада.
— Почему тогда такие минорные интонации в голосе?
— Нет, ну что ты, я очень рада… — Зоя попыталась приободриться. — Тео, по-моему, ты что-то упоминал про Фрэнка, ну, что он может остаться чем-то недоволен. Мне… мне бы хотелось знать причину.
— Чем он может быть недоволен, если полюбил такую девушку, как ты? — изумленно воскликнул Тео.
Зоя и Тео расплылись в улыбке на разных концах провода, сбрасывая тем самым горечь недосказанного. Ведь Тео, конечно же, обо всем догадывался и знал, что она не видит главного. Но теперь и она поняла, что может строить свое будущее на чем-то очень конкретном.
К их разговору присоединилась мать, Зоя пожелала ей всяческого благополучия и выразила надежду на скорую встречу. Ее руки все еще дрожали, когда она опускала телефонную трубку. И дрожали они по особой причине.
Где же оно — это чертово черное шелковое платье?
Долгих три года оно провисело где-то здесь, в этом большом платяном шкафу, — то самое, от которого Фрэнк так искусно освободил ее в ту памятную ночь. Она судорожно искала его, на ощупь определяя ткань, и радостно вскрикнула, когда наконец нашла.
Черная бархатистость ткани органично сочеталась с полумраком, окутавшим виллу после захода солнца. Фрэнк еще не вернулся, но она-то знает, что он обязательно вернется — и не потому, что ему за это заплатили, а по своему желанию.
Зоя приняла ванну, расчесала длинные шелковистые волосы, немного подкрасила губы и только потом надела платье. Обновленной радостью светились ее глаза, на щеках играл румянец. Фрэнк не может не заметить, как она счастлива.
Она прошла в свою комнату, предварительно проверив, не ошиблась ли дверью. Ту ошибку в Швейцарии она запомнит на всю жизнь, но при мысли, что этой ошибки могло бы не быть, даже мурашки пробежали по телу Зои.
Она ожидала, стоя у окна; на сей раз волнение было гораздо сильнее, чем когда-нибудь раньше. Зоя вглядывалась в сгущающиеся сумерки, в пустую площадку перед бассейном, в пляшущие от легких порывов бриза тени от олеандров. Послышалось урчание мотора автомобиля Тео, но стук ее сердца перекрывал все звуки.
Наконец дверь открылась, и в комнату пролился золотистый свет из холла. Она знала, что он увидел ее, услышал, как она сделала глубокий нервный вдох. Дверь мягко закрылась за ним, и Фрэнк бесшумно приблизился к ней.
Зоя почувствовала тепло, исходящее от него, тот же терпкий мужской запах — запах, принадлежащий только ему. Протянув руку, он нежно коснулся ее щеки.
Она заговорила с ним по-гречески, произнося нежным, ласковым голосом вполне понятные ему слова. Большой палец его руки коснулся ее губ.
— И я люблю тебя, моя дорогая, моя сладкая, — прошептал Фрэнк.
Какое восхитительное мгновение!
Она рассмеялась, а он осторожно приблизил свои губы к ее и поцеловал. Его рука скользнула в вырез платья на груди.
— То же самое платье? Я узнаю его на ощупь из тысячи. Нежный шелк — такой же притягательный, манящий, возбуждающий, как и его обладательница. Его обворожительная нежность преследовала меня и все эти годы не давала покоя. Ты, та теплая ночь — я не мог это забыть!..
— И я тоже, — проронила она сдавленным шепотом, трепетными пальчиками касаясь его лица. — Не узнав тебя как следует, я любила тебя все это время. Глупо, да?
— Глупо, — согласился он, — но я места себе не находил, когда, проснувшись утром, не нашел тебя рядом с собой. И это тоже глупо? Я подумал…
На этот раз она прикосновением пальцев замкнула его губы.
— Я знаю, что ты подумал: я предоставлена тебе на ночь, это любовь взаймы, но… но ты все же вернулся, хотя бы и через три года… Однако ты бы этого не сделал, если бы… если бы… — Она не закончила фразу, поскольку судьба таким жестоким образом свела их вновь, что страшно вспомнить.
— Я все равно бы вернулся, Зоя, — сказал он с уверенностью, не вызывающей сомнений. — Все три года я пребывал в нерешительности; мне хотелось верить, что та ночь значила для тебя столько же, сколько для меня. Слова, которые вырывались из твоих уст в пылу любовной страсти, не шли из памяти все это время. Мне хотелось верить, что они правдивы, искренни. Но ведь мы были практически незнакомы, поэтому я колебался, не знал, как поступить.
— Ты никогда до конца не верил в мою любовь, ведь так? — прошептала Зоя.
Она скорее почувствовала его улыбку, нежели различила ее.
— То же самое ты говорила мне во время первой встречи; люди порой говорят необдуманно в порыве страсти; потом на острове, хотя нам было там не до разговоров…
— Нам-то да, но ведь ты говорил с Тео о наших отношениях, — попыталась она подтрунить, шевеля при этом пальцами его волосы.
— Я хотел, чтобы он все знал, ведь он относится к тебе по-отечески. И кроме того, он доверил мне охранять тебя, это было равносильно принятию моей просьбы о твоей руке.
На секунду она задержала дыхание от подкатившего волнения.
— Надеюсь, ты не рассказал ему про Швейцарию?
— Ну что ты! — рассмеялся Фрэнк. — Я все-таки еще хочу пожить. Я признался Тео, что полюбил тебя с того самого вечера на его юбилейном дне рождения. Понимаешь, любовь с первого взгляда… Я просил его, я взывал к его романтической греческой натуре, и он поверил моим признаниям; трех лет будто не существовало. Не бойся, дорогая, Швейцария — это наш секрет.
— Прекрасный секрет, — проронила она, почувствовав, как он, нежно поглаживая ей спину, прижимал ее все теснее к себе; пламя страсти возгоралось между ними с новой силой.
