Перекинув через плечо полотенце, он обернулся к Карен. Отнего пахнуло потом и мускусом, волосы прилипли ко лбу, а бугор в штанахувеличился. Ее так и подмывало расстегнуть ширинку и вытащить член наружу.
— Мне нужно переодеться, — сказала она, взяв себяв руки.
— Оттачивали свое мастерство, мисс Хейуорд? —язвительно спросил Мэллори. — Рассчитываете получить черный пояс?
— Я делала специальную гимнастику, сэр! Рассчитывалапотренироваться в зале, но это не важно: работа прежде всего.
— Вот именно! Нам нужно кое о чем поговорить. Выготовы?
— Вполне, сэр! — ответила Карен.
В тускло освещенной библиотеке было душно и пахло розами,краской, кожей и старинным пергаментом, как и должно пахнуть в хранилищемудрости многих величайших умов планеты. Все здесь дышало древностью и наводилона размышления о суетности и скоротечности человеческой жизни. Поморщившись отпыли, Карен задалась вопросом: почему босс не вызвал на совещание Тони? Этопоказалось ей странным, однако не уменьшило ее радостного волнения отпредвкушения свидания с маркизом. Чем-то оно закончится? Не станет ли онопоследним?
Мэллори был значительно выше Карен ростом, но это не смущалоее и не мешало ей держаться с достоинством.
— Должна отметить, милорд, что в повседневной одежде ячувствовала бы себя раскованнее, — сухо сказала она, глядя на него снизувверх. — Не понимаю, к чему такая спешка!
— Я вас долго не задержу, мисс Хейуорд, — ответилмаркиз, буравя Карен янтарно-карими глазами и хмуря кустистые черные брови.
— А почему нет Тони? — спросила она, озираясь посторонам.
— Полагаю, он отсыпается после вчерашней вечеринки илимучается похмельем, — пожал плечами Мэллори. — Кстати, вы осталисьдовольны? Куда вы запропастились в разгар веселья?
Зачарованная его проникновенным баритоном, Карен не сразусообразила, как ей лучше ответить. Еще мгновение назад его голос звучалотчужденно и надменно. Чем вызвана такая метаморфоза? С трудом взяв себя вруки, она сказала нарочито спокойно:
— Мне еще не приходилось присутствовать на стольнеобычных вечеринках. Но какая связь между ней и сегодняшним срочнымсовещанием?
— Мне нужно просмотреть рисунки Бедуэлла. Я жду важногогостя, мистера Ирвина Дуайера, в конце этой недели.
— Сюда приедет американец? — оживиласьКарен. — Тони рассказывал мне о нем. Признаться, мне жаль, что вы продаетеэти рисунки иностранцу. Ведь они так долго хранились в вашей семье!
— Обстоятельства вынуждают меня пожертвовать фамильнойценностью, — холодно ответил Мэллори, нахмурившись. — Вам не должнобыть до этого дела! Вы наемная работница, и вам не понять, как трудно управлятьбольшой усадьбой. Это не просто мой дом, а сложное хозяйство, требующеекапиталовложений. Помимо того, я должен думать о будущем своего сына. МистерИрвин Дуайер предложил мне оригинальное решение многих моих проблем. Фактическия ничего не теряю, но получаю шанс поправить свои дела.
— В таком случае я рада за вас, — сказалаКарен. — Мне приятно работать в вашей библиотеке. Я полюбила ваш дом иискренне желаю ему благополучия и процветания.
— Неужели? — Маркиз скептически вскинулброви. — В наши дни преданность слуг господину — большая редкость! Людистали эгоистами, пекутся исключительно о своих интересах. Пример тому — моябывшая супруга, на удивление жадная и корыстная особа. Благополучие нашегородового имения ее совершенно не заботило. — Разволновавшись, он сделалнесколько шагов по комнате, словно бы забыв о Карен, но вдруг стукнул себякулаком по ладони и, резко обернувшись, воскликнул:
— Я никому не верю! Даже родной брат предал меня!
Карен приняла эти слова так близко к сердцу, что оносжалось, и сочувственно дотронулась до плеча маркиза. Пальцы пронзило током отприкосновения с его голой кожей. Она почувствовала, что ее трусики промокли, аполовые губы расплавились.
— Мне вы можете доверять, — прошептала она.
— Вы уверены? — Он пытливо взглянул на нее, и ейзахотелось утонуть в его бездонных теплых золотистых глазах-колодцах,раствориться в их глубине, стать частью этого мужчины.
Мэллори направился к двери, ведущей в потайное хранилищераритетов. Охваченная трепетом, Карен последовала за ним, словно сомнамбула.Потайная комнатка была залита солнечным светом, проникающим сквозь небольшоеоконце. Маркиз не стал отпирать заветный шкафчик, а подошел к камину и нажал надекоративную красно-белую розу, украшавшую переднюю стенку. Раздался щелчок,панель отошла в сторону, за ней обнаружилась ниша — в ней лежал свернутый врулон холст. Мэллори извлек его из тайника и начал разворачивать.
— Вы должны взглянуть на это!
Карен приблизилась, чувствуя, как пылают щеки. Исходящая отмаркиза энергия вкупе с энергетическим полем картины растопили ее волю.
— Это работа Дика Бедуэлла? — надтреснутым голосомспросила она.
Мэллори покачал головой, не отрывая от полотна восхищенноговзгляда:
— Нет, Джованни! Но в основе сюжета лежит рисунокБедуэлла. Его манера напоминает манеру Гойи.
— «Девушки на качелях», — вспомнила названиерисунка Карен, глядя на яркое, многокрасочное полотно, столь живо отображающеехихикающих девушек на качелях, что у зрителя возникало ощущение присутствия притом, как девицы демонстрируют кавалерам свои тайные прелести. Срамные губыпроказниц порозовели, как их щеки, и заманчиво блестели.
Юные распутницы бесстыдно соблазняли робких ухажеровналитыми молодыми персями, коралловыми губками, жемчужно-белыми зубками,выписанными художником столь мастерски, что хотелось дотронуться до них. РукаКарен непроизвольно потянулась к холсту. В паху стало жарко, соски грудейнабухли. Такова волшебная сила подлинного искусства!
— Джованни — величайший художник! — покосившись наКарен, воскликнул Мэллори. — Как верно он схватил дух этой сценки, какточно передал ее детали!
— Но почему вы прячете этот шедевр? Почему непоказываете картину людям? — спросила Карен, не замечая, что подходит кмаркизу все ближе и ближе.
— Мне приятно любоваться ею в одиночестве, исключение яделаю только для близких друзей! С тех пор как от меня ушла Каролина, я никомуне показывал этот холст.
— Вы имеете в виду свою жену?
— Да.
Кого же он подразумевал, говоря, что исключение делает лишьдля близких друзей? Неужели ее? Но ведь они с ним совсем не знают друг друга!Голова у Карен пошла кругом, она спросила:
— Чем же заслужила я такую честь, маркиз?
— Считайте, что я доверился вам в минуту душевногосмятения, — ответил лорд Вернет, пожимая плечами. — Но дайте слово,что вы будете молчать об этом. Не рассказывайте о картине ни Синклеру, ни Тони!
