– Манечка, что ты с собой сделала? – вдруг изумленно спросил он, вытаращившись на меня. Я моментально вспомнила, на кого я стала вчера похожа и пришла в состояние панической атаки. Психиатры отмечают, что опасность панической атаки заключается в ее внезапности вкупе с неспособностью пациента совладать с ее симптомами. Кровь приливает к лицу, возникает ощущение горячей кожи, пульсации. Дыхание становится поверхностным, рваным. Клиент задыхается и закрывает лицо руками. Вот, примерно так я себя и почувствовала.
– Что, совсем плохо? – всхлипнула я, когда он все-таки встряхнул меня и вернул обратно в нашу серую реальность.
– А? Ну… нет. Хорошо выглядишь! – радостно (но очень фальшиво) воскликнул он. – Так, м-м-м, современно.
– Ужасно! – зарыдала я. Пойду и застрелюсь. Нет! Сначала я застрелю того продвинутого парикмахера, который разрушил мою жизнь.
– Совсем нет. И вообще, прическа просто прекрасная. На самом деле! – правдоподобно врал он.
– Не утешай меня, я и сама знаю, что это – позор! Прическа просто отстой!
– Прическа? – с недоумением переспросил он. Я перестала на секундочку хлюпать носом и удивленно на него посмотрела.
– Ну да. Этот цвет, эти пряди. Просто извращение!
– Манечка, извращение – это то, что ты так похудела. Просто не могу поверить, что у тебя было что сбросить, но тебе удалось. А прическа, кстати, тебе очень идет, – уверенно добавил он.
– Правда? Тебе нравится? – почти успокоилась я.
– Мне? Ну, если честно, я так по тебе соскучился, что был бы рад тебе хоть бритой с татуировкой на черепе. Но почему ты так похудела? Ты что, совсем ничего не ешь. И куда смотрит твое начальство. Они же медики, должны понимать, что это ненормально, нездорово, – он деловито меня осматривал, и мне на секунду померещилось, что мне сейчас скажут показать язык.
– Со мной уже все в порядке! Правда! Пойдем, скорее, а то такси ждет.
– Такси? – не понял Митя. – А как же твой безотказный пациент, который женщина?
– Ну…, – запнулась я. Вот учат же, что нехорошо врать. Потом приходится, потупившись, объясняться. – Она не смогла.
– Почему? – усмехнулся Митя. – Ногу сломала?
– Руку, – фыркнула я. – И вообще, почему я должна что-то мучительно придумывать, чтобы просто тебя встретить? Что, разве я не имею права сделать это просто так?
– Имеешь, – радостно кивнул Митя. – И это самое приятное на сегодняшний день.
– Что?
– Что ты хотела меня встретить. А то в последний раз мне показалось, что ты больше никогда не захочешь меня видеть, – он напряженно посмотрел на меня. В конце концов, мы действительно очень сильно поссорились. И у меня, и у него был вопрос – как это отразится на дальнейшем.
– Я даже не представляю, как можно жить и тебя не видеть, – выпалила я. Эх, опять я нарушила свою заповедь. Не показывай своих чувств, даже если очень хочется. Возможно, меня искупает тот факт, что я держала свои чувства в себе целые полгода. Можно же хоть теперь мне сказать, как я по нему скучала. А то вдруг он и вправду подумает, что мне на него наплевать. Подумает и уйдет. Ведь так уже было в самом начале нашего знакомства.
– Манечка. Ну, здравствуй! Пойдем, а то и правда твой таксист бросит нас и уедет, – Митя раскраснелся от удовольствия, приобнял меня за плечи и повел к выходу. Всю дорогу мы молчали. Я молчала, потому что боялась смахнуть какой-нибудь глупой фразой это странное, тонкое чувство гармонии, образовавшееся между нами. Чувство было для меня новое, ранее неизведанное. С Димой мы как-то больше выживали и спорили, как лучше тратить (вернее, не тратить) деньги. Митя же молчал скорее всего от усталости. У него был изможденный вид, и, кажется, прибавилась пара новых морщин. Впрочем, откуда бы мне знать, я так давно его не видела, что мои воспоминания не могли быть точными. Зато я сидела рядом с ним на заднем сидении, и дышала его запахом, слушала, как он вздыхает, смотрела на него, приклонив голову на его плечо. Если честно, вообще-то этот обжигающий восторг, от которого я даже боялась расплавиться – он случился со мной впервые. Если бы я не была такой испуганной дурой, я бы могла понять, что со мной происходит, еще в тот раз. Я его полюбила. И между прочим, это-то и было самое страшное во всей этой истории. Потому что пока нам кто-то просто нравится, покуда мы только примеряемся так ли уж нам хорошо с этим человеком, и может, гораздо лучше без него, бояться нечего. А вот если, как я, ждать, думать каждую минуту, бояться оказаться ненужной – от этого с ума можно сойти. И знаете что, самое страшное в любви, не то, что можно оказаться брошенной или полюбить кого-то безответно. Это еще как-то можно пережить. А взаимная любовь в нашем мире похожа на редкий, почти вымирающий цветок, на тонком стебле обстоятельств, с капризными листьями случайностей. Этот цветок может в любой момент разбиться об неумолимый жизненный рок. Ты начинаешь зависеть от расписания поездов, от надежности машин, от безопасности улиц. Потеря любимого страшнее собственной смерти. Цветок может завянуть без полива, его требуется беречь и удобрять искренней любовью, теплыми чувствами, нежностью. Настоящая любовь беззащитна. По ней может ударить каждый. Ее почти невозможно защитить, и практически нереально спасти, если уж она треснула.
Но это самое лучшее, что только может случиться в жизни каждого человека. Самое прекрасное. И это случилось со мной. Поэтому я сидела рядом с моим почти невозможным единственным и ждала – что же будет дальше. Теперь, когда я понимаю, что люблю, я почти полностью зависела от него. Он мог поднять меня на облака, он же мог подтолкнуть вниз, со скалы.
– Как там твоя Полина Ильинична. Кушает все так же с аппетитом? – нарушил тишину Митя. И эти слова были как приказ. Больше мы не обсуждали наши чувства. Мы говорили на более безопасные темы.
– Прекрасно. Под ее чутким руководством я скоро стану профессиональным шеф-поваром. А как твоя Раиса Павловна? – любезно поинтересовалась я, хотя, конечно, мне не было интересно. Я бы лучше спросила, когда мы с ним, наконец, останемся одни.
– О, моя тетушка еще тот кровопийца. Не подумай дурного, она не со зла. Но, честно говоря, лучше бы мне разместиться в общежитии. А то я не успел еще даже вылететь в Москву, а она уже рассказала всем соседкам, какой великий подвиг ей предстоит – принимать меня. И как это дорого ей обходится.
– Вот уж не думала, что она тебя содержит! – удивилась я.
– Ну что ты! Ей же придется к моему приезду пожарить курицу. А потом она отберет у меня половину зарплаты, и начнет жаловаться, что от меня в доме много грязи.
– Может, уехать от нее? – предложила я. Митя нахмурился.
– Куда? В гостиницу? Тогда можно было и из Ямбурга не уезжать.
– Слушай, выбрось из головы. В конце концов, это совсем не редкость – ворчливые старушки. Моя, между прочим, точно такая же. Всю голову мне проела за то, что я ляпаю пасту в ванной. Можно подумать, это такая страшная бяка.
