Ага! Теперь не отвертится! Вот оно – страшное орудие наёмных убийц. – На руках Тон-Ата Ландыш увидела серые и тонкие перчатки. – Отравленный нож, – добавил он брезгливо и убрал предмет в кожаный футляр, вынутый из кармана френча.
– Чего ты так испугалась, дочка? – спросил он ласково у Ландыш. Она успела прийти в себя. – Никто не смог бы убить нашего Руднэя. Ты забыла, каков его Защитник? Кристалл отбросил бы орудие, едва оно коснулось бы ткани его рубашки.
– Да нет на нём Кристалла! – закричала она. – Нет! Он оставил его дома! Он не всегда хочет его таскать на себе.
– Как?! – вскричал Тон-Ат. – Ты в своём уме, сын? Пошёл в гущу толпы и не подумал о безопасности? Да как ты посмел забыть о Кристалле? Ты же мог прямо сейчас, в данную минуту умереть!
– А кто его тут знает? – спросила Ландыш. Сирт топтался рядом. Тон-Ат оттянул Ландыш за руку в сторону от Сирта. – Кто был тот, кто отразил удар наёмника? Ведь кто-то был?
– Костя, – ответила Ландыш. Тон-Ат опять стал неподвижным памятником. – Не может быть, – сказал он тихо. – Как же я не знал о том, что кто-то из землян остался? Где он может быть? В горах уже никого нет. Твой названный отец Кук сказал перед отбытием, что никто тут не останется. Зачем и кому надо было оставаться? Объект полностью открыт всем ветрам… и затаённым преступникам навстречу.
– Это был Костя, – упрямо повторила Ландыш.
– Конечно, Костя, – согласился Тон-Ат. – Конечно, Икри. Она сманила его за собой.
– Какая Икри? – спросила Ландыш, наблюдая, как отрешённо смотрит на них Руднэй, что-то обдумывая в данную минуту.
– Дочь Инэлии, – ответил Тон-Ат. – Приёмная дочь. И родная дочь Венда.
– Выходит, она сестра Руднэя.
– Да.
Ландыш увидела, как Сирта уводит тот самый офицер, что первым подбежал к Тон-Ату. – Куда его повели? – спросила она. – Зачем?
– Он знает, куда и зачем. Твой друг Костя откуда-то заметил, что тебе угрожает опасность. Он видел тебя в толпе и следил за вами. Он первым увидел, как убийца хотел напасть сзади.
– Почему он сбежал? – спросил Руднэй, выходя из задумчивости.
– Он не хочет, чтобы Ландыш знала о том, что он тут остался. Пусть так и будет. К чему нам его искать? Захочет, так сам объявится, – Тон-Ат обхватил вдруг голову руками, – Как я мог! Как я мог так опоздать? Так затянуть с поимкой лиходея? Надо было сразу его хватать ещё там, где вы ели свою рыбу. Но я был уверен, что у Руднэя есть его защита – его Кристалл. Кристалл поразил бы любого, у кого возникло бы намерение напасть на своего носителя. Я всего лишь хотел схватить преступника за руку. Ведь иначе, ему нечего было бы предъявить. Умысел? Он бы сказал, что его оговорили, а отравленный нож подбросили, или же он его случайно нашёл. Я вынужден, к сожалению, считаться с установками закона. Не схвачен за руку – не преступник! Не пойман – не вор! Что толку, что потом я бы уничтожил убийц? Разве это вернуло бы нам Руднэя, случись что?
– Не причитай, отец! – проговорил Руднэй. – Тебя не красит уподобление плачущей женщине. Всё обошлось. И я знал твёрдо, что ничего и не случится. Звёзды не указывали прямой опасности ни мне, ни тебе, ни Ландыш. Только Инаре и Сирту. Но я надеялся на то, что Сирт передумает.
– А я знал, что они уже не передумают, – сказал Тон-Ат. В его голосе была только тоска. – Я давал явные подсказки Инаре. Если бы я сказал ей всё начистоту, она испугалась бы, но не отказалась бы и от повторной попытки. Она ничего не знает о существовании Кристалла. Никто не знает, кроме нас четверых. И незачем кому-то знать. Она вбила себе в голову, что я скоро умру. Что она, если останется без Руднэя, всё вернёт в прежнее русло. Ты, Ландыш, к сожалению, для неё – пустое место. Ты пришелица, ты чужая.
– Ты сказал, четверых? Кто же четвёртый? – спросила Ландыш.
– Инэлия. Приёмная мать той самой Икри, увлекшей, сорвавшей твоего Костю с его прежней жизненной орбиты. Прежде Кристалл принадлежал Хагору – прошлому Избраннику Инэлии. Я думаю, что Инэлия и дала Косте понимание, что тебя и твоего мужа надо охранять в эту ночь. Никогда не думал, что буду так благодарен Инэлии. Костя был на подстраховке, и именно это и спасло Руднэя.
– Значит, Сирт? – еле выговорила Ландыш. – Сирт нашёл исполнителя?
Они подошли к месту, где лестница вела с моста на берег. Там толпился встревоженный народ. Тон-Ат дал офицерам знак, и они пропустили скопившихся людей. Мост вновь наполнился гуляющими людьми. Никто уже не думал об утонувшем, поскольку утонувшего и не было. А был какой-то убегающий от службы безопасности преступник. Но ловко задержанный и схваченный.
– Будь осторожен, Руднэй. У того существа, – даже не хочу называть его человеком, – есть брат – близнец. Если его увидишь, не удивляйся. Он не вооружён столь опасным орудием, но будь всё равно начеку. Его по любому рано или поздно схватят за незаконную торговлю ворованной «Мать Водой». Его давно уже ищут. Не советую вам долго тут задерживаться, хотя обстановка разрядилась. Угрозы уже нет. – Тон-Ат обнял Ландыш, прижал к себе и замер. – Твой друг Костя – твой ангел-хранитель! – воскликнул он, подавляя судорогу плача. Развернулся и ушёл. Офицеры ушли вместе с Тон-Атом. Праздник продолжался.
Невесёлый праздник Рамины
Рамина сидела за столиком в импровизированном доме яств под открытым небом. Она была одна. Кэрш не дал ей своего позволения отправиться на всенародное гуляние, и она, выждав, когда он уйдёт, отправилась на свою одинокую вылазку, где и нырнула в бушующую праздничную лаву. А поскольку был велик риск того, что её пихнут, не глядя, или увлекут в какой-нибудь иной весёлый и плотный водоворот, она благоразумно отошла в сторону от говорливо-орущих живых течений.
Лакомство, созданное для охлаждения, давно растеклось по её тарелочке неаппетитной мутной лужицей, а Рамина и не притронулась к нему, почти сожалея о своём непослушании. На ней было довольно бесформенное платье-мешок бледного салатного цвета, но с искристыми цветами по подолу, а вот шляпка на убранных волосах была шедевром. Конечно, с точки зрения самой Рамины. Она напоминала изящно свёрнутый крупный лист, из которого столь же изящно небрежно высовывался изумительный цветок с каплями многоцветной каменной росы. Веки и пушистые ресницы она вымазала зелёной косметической краской, губы искусно напомадила, так что они казались дольками аппетитного тугого плода, а нежные щёки розовели и сами по себе.
