всё лучше расти должно. Надо будет, когда вернётся, у Агнессы Семёновны или Аристарха Владимировича спросить.
Ровный перестук колёс под полом, ровный шум разговоров, ощущение спокойствия и безопасности. Герман рассказывал о печерских лесах с таким вкусом, что Эркин не смог удержаться на простом поддакивании.
– Так ведь можно этим, как его, да, лесником работать.
– Можно, – вздохнул Герман. – Я бы с радостью, да видишь, как меня осколком приласкало. То всё хорошо, то в словах путаюсь, то голова закружится и вырубаюсь. В городе ничего, ну, за пьяного посчитают, это ладно, а в лесу если… – покосился на мать и замолчал.
– Вот, – кивнул Михаил, – и едем в Царьград, в Центральный госпиталь. А ты? По делу или столицу посмотреть?
– По делу, – кивнул Эркин. – В Комитет.
– Что за комитет?
Эркин свёл брови, вспоминая полное официальное название.
– Комитет защиты бывших узников и жертв Империи.
– А! – кивнул Герман. – Бурлаковский. Слышали. Говорят, они ссуды дают.
– Офигенные, – вмешался Михаил. – За год не пропьёшь.
Эркин усмехнулся.
– Пропить да проесть любую ссуду можно.
– Это уж точно, – вздохнула Мать.
– За ней и едешь?
– Нет, – мотнул головой Эркин. – Мне… с одним человеком поговорить надо, а он там.
– В Комитете?
– Ну да. А ссуда… её не сразу дают, а как на место приедешь, осядешь, с работой и жильём определишься.
– Ага.
– Понятно.
Михаил и Герман одновременно кивнули.
– А едешь, куда хочешь? – спросил Герман.
– Нет, – улыбнулся Эркин. – Месяц визу ждёшь, и тебя проверяют, ну, нет ли чего за тобой такого-всякого, – снова понимающие кивки. – Потом проходишь врачей, психологов, и уже когда они разрешат, то идёшь в отдел занятости, ну, там говоришь, чего бы хотел, а они смотрят, есть ли на такое заявки. Вот по заявке и едешь. Если сошлось всё, то тогда уже оформляешься. И едешь не сам по себе, а по маршрутке, ну, в лагере же тебе всё распишут, как ехать, где пайки получать, где пересадки какие.
– Ты смотри, – удивился Михаил. – Как в армии.
– А такие, что сами по себе поехали, есть? – спросил Герман.
– Есть, – кивнул Эркин. – Бывают, но редко. Таким ссуды не дают и места не готовят.
– Месяц проверяют, – задумчиво повторил Герман. – А что, бывает, что заворачивают?
– Бывает, – Эркин сразу и нахмурился, и улыбнулся воспоминаниям. – Ну, за драку, выпивку или на руку нечист, за это сразу визу отбирали и из лагеря выгоняли, а с проверками… Одного, я помню, у меня на глазах комендант с особистом, ну, это…
– Особый отдел, – кивнул Михаил. – Это мы знаем. Ну…
– Ну, пришли за ним в барак, велели вещи взять и всё. Увели и больше и не слышали о нём и не видели. И ещё слышал. И о таких, и, если полиция местная запросила.
– Выдавали ей?
– Без звука.
– И правильно, – сказала Мать, внимательно слушавшая его рассказ. – Шпаны и своей хватает.
За разговором время шло незаметно, но неумолимо. По вагону снова забегали со стаканами и кружками, зашуршали обёртками, со скрежетом и звяканьем вскрывались консервные банки… Время-то обеденное уже. Мать стала накрывать. Эркин встал, достал из портфеля и выложил на стол остаток пирожков и сэндвичей, сгрёб кружки.
– Пойду, чаю принесу.
– Дело, – согласился Герман и тоже встал. – Я с тобой. Мать, сахар брать?
– Два возьми, – озабоченно ответила она, разворачивая свёрток с большой копчёной курицей. – Миша, нож дай.
– Давай, мам, я сам разделаю, – отобрал у неё курицу Михаил.
– Ровнее дели, – бросил через плечо, выходя из отсека, Герман.
– Не учи, – огрызнулся им вслед Михаил.
На этот раз Эркин взял сахару и печенья: пирожков-то всего ничего осталось. Герман взял только сахар.
Когда они вернулись, стол уже был накрыт и если не ломился от еды, то выглядел весьма обильно.
– Во! – восхитился Герман. – Ну, мать, молодец. Мишка, много сожрал, пока делил?
– Вот и лопай что осталось, – ответил Михаил, отбирая у Германа свою кружку и сахар.
Эркин улыбнулся, усаживаясь на своё место к окну. Он сразу заметил, что его сэндвичи и пирожки аккуратно и очень ловко разрезали на четыре части каждый и включили в общий стол.
За окном сыпал снег вперемежку с дождём, по стеклу текли струйки, а в вагоне тепло, светло, и еды много, и чай горячий, и разговор уже совсем свойский и приятный, так что… жизнь прекрасна! И даже о том, зачем он едет в Царьград и какой непростой разговор ему предстоит, Эркин и думать забыл.
Ижорский Пояс
Загорье
Урок шауни прошёл для Андрея вполне благополучно. Об Эркине его, во всяком случае, не спрашивали, а остальное… остальное у него всегда в порядке. Всё выучено, что надо – записано, что надо – нарисовано. Говорит он, правда, хуже, чем пишет, сам слышит, что у него не так звучит. У Эркина куда лучше получается. Ну, так это, как там в книге, да, память крови, нет, генетическая память, у Джека Лондона повесть об этом занятная, надо будет пока не сдавать книгу, перечитать.
Эти и всякие другие мысли, и соображения не мешали Андрею читать, писать, отвечать на вопросы и спрашивать самому. Всё как всегда и как обычно.
Когда урок закончился и Андрей, едва не опередив Тима, сбежал вниз, Алиса уже ожидала его, чинно сидя на банкетке у гардероба в расстёгнутой, чтобы не вспотеть, шубке. Придраться, по её мнению, было не к чему.
Оглядев её, Андрей удовлетворённо кивнул.
– Молодцом, племяшка.
– Ну да, – выжидающе согласилась Алиса.
– Будет за мной, – пообещал Андрей, забирая у гардеробщицы свою куртку, шапку и сумку с Алисиными вещами.
– А чего будет? – решила уточнить Алиса и лицемерно вздохнула: – Мороженого зимой нельзя.
Андрей с интересом посмотрел на неё.
– А берёзовой каши всегда можно, – пообещал он. – Давай, застегнуть тебя?
– Я сама, – с достоинством ответила Алиса, игнорируя его слова о берёзовой каше: первое слово важнее, а что Андрюха ерепенится, то это он так просто дразнится, и с этим она справится.
На улице шёл крупный редкий снег. Алиса шла, держась за руку Андрея и разглядывая кружащиеся в воздухе хлопья. Как всегда, во время снегопада было очень тихо. Андрей сверху вниз посмотрел на Алису и улыбнулся.
– Сейчас зайдём, лукума купим, – как бы невзначай сказал он. – Или пахлавы. Чего больше хочешь?
И засмеялся, увидев её просиявшую мордашку.
– А всё сразу можно? – с надеждой спросила Алиса.
– Сразу нет.
– Значит, съедим не сразу, а купим всего, Замётано! – быстро сказала Алиса.
Андрей хохотал от души. И, когда они пришли в лавку, он, как и обещал – вот жох-пацанка, своего не упустит и бесхозного прихватит
