Совсем иное положение было у половцев. Разделив степи между ордами, они тем самым ограничили территорию передвижения по степи каждой отдельной группировки. Сезонные перекочевки велись внутри территории орды, что и отличает второй способ кочевания от первого. Размеры кочевий каждой орды не превышают 70-100 тыс. кв. км, т.е. в среднем каждое степное владение равнялось примерно одному из русских княжеств. Летние стойбища у половцев, по словам грузинских летописей, назывались айлаг, а зимние – кышлаг. Рашид-ад-Дин писал, что так же называли свои сезонные ставки монголы (Анчабадзе, 1960, с. 122; Тизенгаузен, II, с. 78).
Меридиональные маршруты существовали, возможно, только у донских половцев, откочевывавших весной на берег Азовского моря. При этом длина маршрута была в целом очень небольшой – 150-200 км. Зимние становища располагались у них в северной части маршрута – на берегах правых притоков Северского Донца – Тора с малыми притоками. Об этом мы знаем из летописи, подробно разбирающей поход Игоря на половцев в 1185 г., и из «Слова о полку Игореве». Оба источника указывают, что кочевья Кончака стояли на Торе, недалеко от Донца. Мы уже писали, что вежа – это скорее всего поставленные в круг (как у гуннов) юрты. При передвижениях юрты ставились на большие повозки. Монах-францисканец Плано Карпини и монах-минорит Вильгельм Рубрук проехали по евразийским степям в XIII в. после завоевания их монголами. Оба очень подробно описали в своих записках-отчетах быт монголов. Он мало отличался от быта других кочевых народов как более позднего, так и более раннего времени, поэтому вполне правомерно использовать их данные, в частности при характеристике половецких жилищ. Плано Карпини более лаконичен, поэтому приведем его сообщение: «Ставки у них круглые, изготовленные наподобие палатки и сделанные из прутьев и тонких палок. Наверху же в середине ставки имеется круглое окно, откуда попадает свет, а также для выхода дыма, потому что в середине у них всегда разведен огонь. Стены же и крыши покрыты войлоком, двери сделаны также из войлока. Некоторые ставки велики, а некоторые небольшие, сообразно достоинству и скудости людей. Некоторые быстро разбираются и чинятся и переносятся на вьючных животных, другие не могут разбираться, но перевозятся на повозках. Для меньших при перевезении на повозке достаточно одного быка, для больших – три, четыре и даже больше, сообразно с величиной повозки…» (Плано Карпини, с. 27). Таким образом, кочевники пользовались двумя типами юрт – одни ставились на телеги, другие – стационарные – на землю.
Юртами пользовались также горожане. Так, ал-Гарнати говорит о том, что в Саксине жилищами служили громадные «палатки». Естественно, чем стационарнее становились зимние становища, тем больше появлялось в степи веж с наземными юртами. Именно такие юрты стояли в становище хана Кончака, когда туда привезли пленного Игоря в 1185 г. Игоря поселили в одной из них. Собираясь бежать, он, выходя из жилища, «подоима стену и лезе вон», т.е. явно он жил в юрте с войлочными стенами, которые легко можно было откинуть и поднять (ПСРЛ, II, с. 651). Как известно, Игорь был в плену весной и летом, однако становище было полно стационарных веж: летописец писал о бегстве князя «сквозе вежа» – через все обширное становище, тянувшееся по обоим берегам Тора до берега Донца, – «и потече къ лугу Донца», – писал автор «Слова» (Слово, с. 28). Были известны половцам и жилища с глинобитными стенами. Пока мы знаем только одно зимовище с такими постройками – Белую Вежу. Обычно неразборные дома сооружались кочевниками, переходящими уже к третьей (полуоседлой) стадии кочевания. Думается, появление у половцев глинобитных домиков объясняется тем, что Белая Вежа после ухода оттуда русских осталась городком со сложившимися уже «градостроительными» традициями: следует помнить, что хазарское население города продолжало жить и даже заниматься некоторыми ремеслами в этом поселении, со всех сторон окруженном кочевьями, до последних десятилетий XII в. Такие ремесленные поселки появлялись в степях и заселялись сначала этнически иным населением (остатками побежденных и завоеванных народов). Однако именно их влияние нередко вызывало первые шаги кочевников к оседлости, поскольку именно там оставались на лето не имевшие возможности кочевать беднейшие члены кочевых группировок. Экономическое и социальное расслоение приводило к тому, что их с каждым годом становилось все больше.
Впрочем, этот процесс у половцев был сильно замедлен, поскольку восстановление экономического потенциала каждого аила у них шло за счет грабежа соседних русских княжеств, на которые с поражающей последовательностью наводили их ссорившиеся друг с другом русские князья на протяжении нескольких десятилетий первой половины XII в. Не прекратили они этой практики и в последующие десятилетия.
Не говоря уже о движимом имуществе и скоте, тысячи русских людей отправлялись половцами на крымские рынки для продажи. Половцы быстро поняли всю выгоду тесного общения с торговыми крымскими городами. Подкочевывая к их стенам, подгоняя к ним скот и пленных, они отнюдь не стремились взять, разграбить и сжечь их, как делали они обычно на русском пограничье. Из крымских городов шли в степи роскошные вещи и драгоценные ткани, предметы местного ремесленного производства, вина в амфорах и пр.
Наиболее активно в XII в. шла торговля с Корсунью (Херсонесом), где царили византийские купцы, Сурожем (Судаком), который был освоен итальянскими купцами (в основном генуэзцами), и Тмутараканью, в которой, помимо византийцев, большую роль играли собственно тмутараканские купцы и ремесленники (как и в Белой Веже, преимущественно остатки хазарского населения).
В середине XIII в. араб Ибн-ал-Асир писал о Суроже: «Этот город кипчаков, из которого они получают свои товары, потому что он (лежит) на берегу Хазарского моря и к нему пристают корабли с одеждами: последние продаются, а на них покупаются девушки и невольники, буртасские меха, бобры, белки и другие предметы, находящиеся в земле их» (Тизенгаузен, I, с. 25-26).
Замечательным памятником – свидетельством вполне налаженных отношений крымских городов с половецкой степью - является знаменитый Половецкий словарь (Codex Cumanicus), который был создан в одном из этих городов. Словарь составлен из двух тетрадей. В первой, наиболее существенной, помещены два списка слов. Один список состоит из 1560 слов, размещенных в порядке латинского алфавита в трех колонках: латинской, персидской и половецкой. Во втором списке (1120 слов) слова объединены в смысловые группы. В каждой от 4 до 90 слов. Безусловно, в основном они отражают потребности и интересы купцов и ремесленников, живших и работавших в приморском городе. Там мы находим такие слова, как «базар», «торговля», «продавец», «уплата», «долг», «цена», «монета», «меняла», «чернила», «бумага», перечисления предметов торговли, в основном названия тканей разных сортов, перечисления названий восточных товаров (пряностей, духов и пр.), драгоценных камней и, наконец, рабов. Группы слов отражают занятия ремеслами: строительным, портняжным, а также называют такие профессии, как врач, хирург, художник, трактирщик, мясник и т.д.
Кроме того, некоторые группы слов дают нам общие понятия, необходимые при характеристике человека (умный, красивый, знатный, щедрый), города (ров, мост, улица, дом и пр.), природы (гора, море, долина, трава и т.д.). Помещена там и специальная группа, рассказывающая нам о номенклатуре половецкого общества (на этом мы остановимся ниже).
