Прямо под стойкой начиналась витрина со щедрыми десертами. Закрученные пирамидки сливок с фруктами. Какие-то вазочки с вязким шоколадным кремом и такими аппетитными орехами. Я погрузилась в сладкое томление, мгновенно ощутив обморочный голод.
А когда я перевела взгляд на свой бокал, чтобы немного успокоиться, то увидела такое, что позорно взвизгнула:
— Мамочка!
По стойке мимо меня полз отвратительный американский таракан размером со спичечный коробок. Мне показалось, что это начало фильма ужасов. Рука моя непроизвольно отдернулась, сумка сорвалась с плеча, и я облила своим бренди чью-то круглую спину в темном костюме.
Ко мне повернулся пожилой дяденька в элегантных очках без оправы. Я искренне извинилась, держа обе руки на весу. Он фарфорово улыбнулся и демонстративно стал стряхивать капли с пиджака. Бармен метнулся в нашу сторону с тряпкой. И когда я повернулась обратно к стойке, таракана и след простыл. То ли бармен смахнул его своей тряпкой, бросившись на спасение репутации заведения. То ли он сам куда-то ретировался.
Я нерешительно осматривала мраморную поверхность рядом с собой. Я хотела что-то сказать бармену, но поняла, что напрочь забыла, как будет «таракан» по-английски. Потом я заметила, что в бокале остался последний глоточек, и уже поднесла его к губам, как вдруг у самого моего уха кто-то вкрадчиво сказал по-русски:
— Только без визга. Хорошо? Он у вас в сумке. Заполз по ремешку. — Я замерла, будто мне в спину уперлось дуло пистолета. А голос продолжал говорить со мной так, как говорят с сумасшедшим, стоящим на подоконнике двенадцатого этажа. — Спокойненько выходим. Я помогу.
Как загипнотизированная, с сумкой на вытянутой руке, я послушно пошла за высоким темноволосым мужчиной, который решительно вел меня прочь из бара, взяв за руку чуть повыше запястья.
— Сейчас мы его вытряхнем, — на ходу сказал он. — Я здесь живу. В номер поднимемся и вытряхнем. Лифта ждать здесь можно сутки. По лестнице побежали!
— А они не кусаются? — спросила я умоляюще, стараясь при этом не отставать.
— Не знаю, не знаю, — он озабоченно покачал головой. И серьезно добавил: — Может, на красный у них особая реакция…
Через два пролета я стала задыхаться. В глазах потемнело. Я с отвращением держала свою сумку на отлете.
— Подождите, — с трудом сказала я. — Я не могу так быстро.
Он странно на меня посмотрел, как будто хотел что-то спросить. Но не стал. Я медленно поплелась сзади. Силы как-то подозрительно быстро кончились. Надо, наверное, начать бегать по утрам.
Мы вышли в коридор. Он быстро дошел до своей двери, вынул из кармана ключ, открыл ее и жестом пригласил меня зайти первой. Потом хлопнул ладонью по выключателю и зашел в ванную.
— Давайте. Вытряхивайте сумку в ванну. Здесь мы его не упустим.
Я нервно рванула молнию. Но она тут же заела. Я со стоном начала ее дергать.
— Дайте я! Силой не надо. Вот так, — сказал он, и молния у него в руках поехала, как по маслу. Потом он перевернул мою сумку и начал трясти ее над ванной. Первыми вылетели кроссовки. Сверху бухнулись свернутые рулончиком джинсы с футболкой. Звякнули ключи. Посыпалась мелочь. Из кармана с некоторым опозданием выпорхнул паспорт и спланировало свидетельство о разводе. На этом содержимое моей сумочки иссякло. Он резко тряхнул ее еще раз. Последним на его настойчивый призыв откликнулся затерявшийся в недрах потайного кармана тампон «Тампакс». Я напряженно ждала, откуда же покажется таракан.
— В кроссовках, наверно, спрятался, мерзавец, — с энтузиазмом сказал он и с охотничьим азартом засунул руку сначала в один, потом в другой кроссовок. — Нет. Тоже нет.
— Может быть, в джинсах, — нерешительно предположила я. И с опаской приподняла их двумя пальцами.
— Черт! Он, наверное, в платье! Как же я сразу не догадался!
— Ай! — сказала я тихо, потому что сейчас же почувствовала как что-то щекочет меня прямо под грудью. Не особо задумываясь над тем, что я делаю, я стала выпрыгивать из платья с такой поразительной скоростью, как будто оно горело. — Ай! Ай! Ай!
— Оп-паньки! Есть! — вдруг весело сказал он и с омерзительным хрустом на что-то наступил. Я так и застыла с подолом на плечах. Потом с облегчением выпустила легкую ткань, и она плавно скользнула на место. И тут я наткнулась на его смеющиеся глаза.
— Покажите! — потребовала я. Он покорно убрал ногу.
На полу под его ботинком лежал раздавленный бритвенный станок.
— Виноват, — сказал он, светло улыбнувшись. — Пошутил.
— Давно начали? — мрачно спросила я, чувствуя, что краснею под цвет своего наряда.
— Думаю, лет с пяти, — ответил он, наклонился и подобрал загубленную одноразовую бритву. — Ну что вы на меня так смотрите?
Я впервые не могла сказать, красивое у человека лицо или некрасивое. Я никак не могла оценить его объективно, отбросив лучистое обаяние глаз и улыбки. Ему, наверное, еще не было тридцати. Лицо его было бесконечно мужское. На щеках пролегли глубокие складки — то ли от улыбки, то ли от ветра. Кожа была темной от загара. А прозрачные глаза — светло-светло карие, редкого цвета «солнышко». Почти как у хищника.
— Давайте вещи собирать. — Он взял мою сумку и, пока я хлопала глазами, стал складывать туда все, что валялось в ванне, бесцеремонно заглянув по дороге в мой паспорт. — Боже, — сказал он, приподняв брови и бегло пробежав глазами строчки. — Ева. Да еще и Чургулия. Вы кинозвезда? С таким-то именем…
Он взглянул на меня вопросительно. И кинул паспорт в сумку. Следующим в его руках оказалось свидетельство о разводе. Я резко выдернула из его пальцев бумагу.
— По-моему, вас это не касается. Дайте сумку. Я сама. — Я взялась за один край ремешка. Но он продолжал удерживать другой.
— Загадочная вы девушка, Ева Чургулия. — Он проговорил мое имя медленно и чуть заметно улыбнулся. Потом сказал, будто раздумывая над чем-то. — Может, вы агент ЦРУ? Странно, что пистолета у вас при себе не оказалось. Да и прятать его вам вроде бы больше негде…
— При чем здесь пистолет, — ответила я, вспыхнув.
— Да жизнь у вас какая-то двойная, как мне показалось, — он с интересом на меня посмотрел и с некоторым сожалением отдал-таки мне сумку. — Или это не ваша сумка…
— Должна вас огорчить, — сварливо сказала я, нагибаясь и пытаясь достать из ванны рассыпавшиеся монеты. От ванны они не отлипали. — Детектива из вас не получится. Потому что это моя сумка! А жизнь бывает гораздо сложнее, чем кажется.
— А, может быть, мой долг задержать вас и сдать властям? — Он тоже наклонился и начал вытаскивать монетки, выкатывая их пальцем на край ванны. Его тигровые глаза в темных ресницах оказались совсем рядом. Он насмешливо на меня посмотрел. — Судите сами. Вы такая броская, а зеркальца в сумке нет. Нет даже помады! Выглядите на миллион, а денег — три копейки. В паспорте вы или не вы?
