Версия красивая, логичная, но не лишённая изъянов. Во-первых, у её сторонников нет никаких документальных доказательств. Даже Екатерина в своих «Записках» говорит об этом намёками, не называя прямо отца своего ребёнка.
Во-вторых, если связь вице-канцлера Бестужева-Рюмина с Салтыковым не подлежит сомнению и подтверждается разными источниками, то о причастности императрицы все источники говорят только предположительно и намёками.
В-третьих, ни один из источников, придерживающихся этой точки зрения, не сообщает нам, в чём же именно заключалась проблема с продолжением рода у великого князя. Если современники могли об этом и не знать, то как объяснить молчание историков, в распоряжении которых имеются архивы лейб-медиков двора?
Сторонники законного происхождения Павла Петровича ссылаются на донесение французского резидента в Гамбурге Луи де Шампо, в котором тот подробно описывает интересующий нас сюжет. Источником информации для этого донесения послужил не кто иной, как непосредственный участник событий Сергей Салтыков, который побывал в Северной Германии с дипломатической миссией. Согласно этому донесению, причиной проблем Петра Фёдоровича в половой сфере был фимоз — сужение крайней плоти, делавшее половую жизнь или сильно затруднённой, или невозможной вовсе. Фимоз, однако, легко лечится хирургическим путём, однако наследник престола долгое время уклонялся от этой очень простой операции. Обычно причину такого уклонения приписывают трусости великого князя, однако это взгляд с позиции современного человека. В XXI веке хирургическое вмешательство не является чем-то экстраординарным, к нему прибегают не только для лечения болезней, но и для улучшения внешнего вида, в чём специализируется целая отрасль медицины — пластическая хирургия. Современные средства анестезии, диагностики, технологий сделали операции безопасными. Совсем по-другому обстояло дело в XVIII веке, когда хирургическое вмешательство было средством последней надежды. Отсутствие антисептиков и анестезии делало операции смертельно опасными, и врачи прибегали к ним только в самых крайних случаях, как правило, для лечения тяжёлых ран. Что там юный Пётр Фёдорович, сам князь Багратион, знаменитый полководец и отчаянный храбрец, так и не дал разрешения врачам провести операцию на своей ноге, что и привело его к смерти.
По словам Сергея Салтыкова, он с согласия государыни уговорил наследника сделать эту операцию, результатом чего и явилось рождения Павла Петровича.
К достоинствам этой версии следует отнести то, что она единственная точно описывает проблему с медицинской точки зрения, указывая и диагноз, и метод его лечения. В то, что императрица дала Салтыкову карт-бланш на уговоры наследника, верится куда больше, чем в то, что она дала ему приказ соблазнить великую княгиню.
В пользу этой версии говорит и отношение Петра Фёдоровича к новорождённому сыну. А.С. Мыльников, проанализировав переписку царевича, обратил внимание, что извещение зарубежным дворам о рождении наследника великий князь отправил буквально на следующий день после того, как это произошло. Сами письма, несмотря на формальный характер, выдержаны в весьма позитивном и оптимистичном ключе. Исследователь предположил, что помимо удовлетворения от заметного улучшения своих династических позиций Пётр Фёдорович испытывал и отцовскую гордость по поводу рождения первенца, что вряд ли было бы возможным, если бы ребёнок был не его.
Кроме прямых и косвенных свидетельств мы имеем ещё одно подтверждение возможности такого развития событий. Дело в том, что почти точно такая же история произошла и при французском дворе. 16 мая 1770 года эрцгерцогиня Империи Мария-Антуанетта вышла замуж за наследника французского престола Людовика (будущего короля Людовика XVI). Этот брак оставался бесплодным в течение 7 лет по причине фимоза, которым страдал муж. Уговорить его на хирургическую операцию смог только император Священной Римской империи Иосиф, лично прибывший для этого в Париж.
Всё это позволяет нам считать версию Шампо достоверной, за исключением некоторых деталей. Несомненно, Салтыков информировал французского дипломата не по своей воле, а по указаниям внешнеполитического ведомства России. Таким образом русское правительство пыталось доказать законность происхождения наследника, опровергая расползавшиеся по Европе слухи.
А как же роман Екатерины и Салтыкова, столь подробно описанный в «Записках»? В данном случае великая княгиня обманывалась, принимая за искренние чувства интригу ловкого политического дельца. Сергей Салтыков выполнил две политические задачи — наладил отношения между Екатериной и своим патроном вице-канцлером Бестужевым-Рюминым и способствовал тому, что у великокняжеской четы появился наследник, после чего вернулся к продолжению дипломатической карьеры.{16}
Для Екатерины её первый роман обернулся жестоким разочарованием. Она впервые столкнулась с тем, что к ней относятся не только и не сколько как к женщине, сколько как к политику. С одной стороны, это льстило её политическим амбициям, с другой — больно задевало женское самолюбие.
Надо отметить, что в российской императорской семье относились к вопросу о происхождении императора Павла Петровича на редкость спокойно и даже с юмором. Так, когда император Александр III узнал о существовании версии о незаконнорождённости Павла, он будто бы перекрестился и сказал: «Слава Богу! Мы русские!», а когда ознакомился с её опровержением, добавил: «Слава Богу! Мы законные!»{17}
После рождения сына Пётр Фёдорович заметно укрепил свои династические позиции и как наследник русского престола, и как владетельный герцог Гольштейн-Готторпский. Постепенно он налаживает отношения с представителями русской элиты, которые начинают видеть в нём нового государя.
Политическая деятельность Петра Фёдоровича была подчинена интересам его будущего правления. «Несомненно, уже тогда начали складываться основные идеи и замыслы, которые он попытался реализовать при вступлении на престол. Великий князь начинает всё чаще высказывать своё мнение по поводу некоторых вопросов внутренней и внешней политики страны. Поскольку здоровье императрицы оставляло желать лучшего, влиятельные группировки элиты начали искать контакты с будущим государем. Наиболее заметную роль в его окружении стали играть Воронцовы. Представители старинного боярского рода, основатель которого служил ещё первому из московских князей Даниилу Александровичу, Воронцовы веками поставляли русскому государству высококлассных управленцев и толковых военачальников. Их близость к великому князю объясняется не только его симпатией к Елизавете Воронцовой, но и политическим расчётом.
