Границы дозволенного определяются, в сущности, силой. Кто в обществе силен, тот и диктует правила общежития. Обычно сила у правящего класса. Он определяет, какую религию должен исповедовать народ, какой идеологии придерживаться государству, какие законы предписать для судопроизводства и т. д. Если в обществе начинают размываться правила игры, нормы и традиции, то наступает «свобода». Проблема в том, какая по качеству «свобода» грядет: свобода созидании или свобода эрозии социальных устоев? Вокруг обозначившихся свобод начинается острая идеологическая борьба, которая заканчивается политической победой одной из сторон. Если проигрывает правящий класс, то к власти приходят оппозиционные силы, становящиеся новым правящим классом. Он вновь берет курс на укоренение нужных ему законов, социальных и культурных норм. Этап смены одной парадигмы другой относится к переходному периоду с неясными последствиями и неявным победителем. Именно такой период переживает современная западная цивилизация, прежде всего в странах Западной Европы и США. В этот «переходный» процесс попала и Россия, которая в отличие от эпохи Петра I или большевиков, «модернизируясь», берет пример с Запада, находящегося в фазе очередного спада, и это отнюдь не лучшие образцы культуры.
Западной цивилизации в ближайшие десятилетия предстоит найти новые источники этнической и социальной энергии или продолжить сдавать позиции под натиском других пассионарных сил, прежде всего «южных народов», несущих иную культуру, ментальность, идеологию. И декаданс (постмодерн) никак не способствует оздоровлению западного общества, а, наоборот, усугубляет ситуацию. Противовесом ей является классическое искусство.
Классическая культура (то есть прошедшая испытанием времени, как «очеловечивающая» личность) основана на классической морали. Вместо нее постмодернизм культивирует вседозволенность, как подлинный эквивалент свободы, где нет места положительному идеалу, ибо он смешон, тоталитарен (ибо принуждает людей следовать ему), ограничивает свободу индивида. Вопрос о том, надо ли всем давать свободу? Пли, говоря языком Мережковского, надо ли перед Хамом зажигать зеленый свет на том основании, что «он» тоже человек и имеет избирательные права — снимается за ненадобностью.
Если творцы стиля модерн ставили перед собой задачу облагораживать искусством повседневность, включая быт, то постмодернисты никаких высоких задач перед собой не ставят. Наоборот, они подняли на щит свободу тех страстей, которым моралисты отводили место низменных.
Среди творцов декаданса немало талантливых людей, но их талант, образно выражаясь, не от светлых сил. Они, как выражаются герои «Звездных войн» Д. Лукаса, оказались притянуты «темной стороной Силы». А это происходит, когда в обществе набирают силу тенденции деградации (антипассионарная фаза по Гумилеву). Поэтому при декадансе художник чаще всего отталкивается от худшего в мире и обществе, не пытаясь уравновесить темное светлым, оптимистическим.
Деградация как раковая опухоль берет верх даже в сферах, которые по своему статусу должны являться естественной средой противодействия социальной энтропии, как, например, образование. Ведь образование принуждает формирующуюся личность развиваться, напрягаться, чтобы, подобно спортсмену, брать высоты, и, в итоге, совершенствоваться. Однако… Возьмем самую массовую коммуникацию нашего времени — Интернет. Он становится не только каналом распространения информации, но и средством пропаганды малограмотности. Что видит школьник в Сети? Что большинство слов на форумах пишется с грамматическими ошибками. Даже серьезные дискуссии в блогах на философские и экономические темы ведутся дядями, имеющими приблизительное представление о правилах грамматики и пунктуации. И ничего! Так зачем он, школьник, корпит над изучением языка? И зачем его заставляют писать литературные сочинения, если литературный стиль — едва ли не признак плохого тона в Сети? А хамство и мат — в качестве аргумента в дискуссии? Это столь распространено, что тоже давно воспринимается, как «норма».
Деградационные явления постепенно охватывают все новые сферы жизнедеятельности западного общества. Они становятся привычными и потому малозаметными. Люди быстро привыкают к ним и мирятся как с данностью. Прожившая семь лет в Норвегии российская гражданка так описывает образование в этой, по всем меркам, благополучной стране.
«Несмотря на то, что я закончила факультет журналистики МГУ и являюсь кандидатом филологических наук, Норвегия не признала моё образование. Мне предложили работать учительницей в соседней с нашей коммуне в сельской школе нового типа— по прогрессивному датскому образцу под названием "Риддерсанд", что в переводе означает "школа рыцарей". В сравнении с нашей российской системой все норвежские школьные госпрограммы выглядят как, по сути, для умственно отсталых. С 1-го по 7-й классы — там начальная школа. Задача государственной программы — выучить алфавит до 13 лет и научить детей считать и читать ценники в магазинах. Вслух в классе читать нельзя, потому что "стыдно". Специальный учитель выводит ребенка в коридор, и только там, чтобы не позорить "малыша", слушает, как он читает. Учитель имеет право разобрать с детьми два примера по математике в день, если дети не усвоят материал, то через три дня еще раз пытается им объяснить пройденное. Домашнее задание на неделю — пять слов по-английски или восемь, на усмотрение ребенка.
Норвежская школа — это пример полной деградации образования. Литературы нет, истории нет, физики нет, химии нет, естествознания нет. Есть природоведение, называется "обзор"… Мой старший сын учился в России в обычной школе, поэтому в Норвегии он стал вундеркиндом. До 7-го класса он не учил ничего — там не надо учить. В школах висят объявления: "Если родители попросят тебя сделать уроки — позвони. Мы поможем освободить тебя от таких родителей"» (Бергсет И. Что на нас движется! «Завтра». 2013. 9 мая).
Конечно, нельзя судить о всей стране по одной школе, в то же время это наглядный пример того, как под давлением деградантов сдает свои позиции европейская цивилизация. Здоровые силы пасуют перед демагогией — «свобода превыше всего!», «нельзя подавлять личность ребенка» и т. д. Кому охота прослыть «тоталитаристом», а то и «фашистом»? В итоге, деградация получает статус законной силы.
Лауреат премии Русский Букер за 1992 год писатель Марк Харитонов, вполне антисоветски настроенный литератор, живший в Москве (а значит, казалось бы, долженствующий с придыханием относиться к тому, что происходит за «бугром»), записал в дневнике пророческое размышление:
«9.04.76. Короткое пока развитие нашей эмигрантской литературы наводит на странное подозрение: свобода от внешних ограничений отнюдь не рождает более высокого уровня; как будто наоборот. Вырвавшиеся на простор авторы дают волю злобе дня и своей собственной злобе, забывая о душевной дисциплине и собранности. Свобода как свобода от чего-то. Свобода от сдержанности, от какой-то стыдливости, от самоограничения не так уж благотворна; душевный анархизм — не благо».
Это наблюдение вывело писателя на следующий вывод:
«14.04.77…Вчера переводил письмо немецкого писателя Андерша Симонову; наткнулся на такую фразу: "Умирающие общества либеральны до безнравственности, новые, поднимающиеся — всегда пуританские". И это говорит человек, переживший фашизм, казалось бы, помнящий цену разговоров о гниющей буржуазии, о пуританских семейных ценностях…»
