Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 141
Однако варвары все не появлялись, а именно угроза с их стороны была опорой положения Мария. Чтобы укрепить свои позиции, он пошел на союз с одним из самых ярких политиков того времени — плебейским трибуном Луцием Апулеем Сатурнином. Это была чрезвычайно колоритная личность. Цицерон отзывался о нем как о самом красноречивом из «смутьянов» после Гракха (Брут. 224; За Сестия. 101). Сатурнин начал политическую карьеру в 104 году, когда его избрали квестором, и тотчас его постигла серьезная неудача: он исполнял обязанности в порту Рима, Остии, отвечая за снабжение города хлебом, но когда цены начали расти, сенат передал заботу о подвозе зерна Марку Скавру. Недоброжелатели уверяли, будто Сатурнин проявил неспособность и нерадение (Диодор. XXXVI. 12). Однако более вероятно другое. Успешная борьба с дороговизной продуктов могла принести огромную популярность, и Скавр предпочел, чтобы лавры достались ему, а не безродному квестору. Это было тем проще, что он являлся принцепсом сената.[330] По уверению Цицерона, именно после такого афронта Сатурнин и стал «популяром», то есть демагогом и противником «добропорядочных» граждан (Об ответе гаруспиков. 43).
Если этот случай и не стал главной причиной, определившей выбор Сатурнина, то он, во всяком случае, сильно ускорил его «созревание» как оппозиционного политика. Плебейскими трибунами обычно становились примерно через пять лет после квестуры,[331] Сатурнин же добился своего избрания в плебейские трибуны уже на следующий год.[332]
Сама судьба свела его с Марием. Первый хотел отомстить знати и сделать карьеру, второй — удержать завоеванные позиции; ни тот ни другой не были своими людьми в кругу нобилей. «С помощью трибуна Марий сохранял возможность оказывать прямое давление на сенатскую олигархию. Сатурнин же, опираясь на имя и власть Мария, мог организовывать успешные политические акции».[333] Таким образом, в политике он был мечом, победитель Югурты — щитом.
Итак, трибун приступил к делу. Он провел закон об оскорблении величия римского народа (lex Appuleia maiestatis),[334] по которому привлекли к суду «героев» араузионского разгрома Квинта Сервилия Цепиона и Гнея Маллия Максима. Особый накал страстей вызвало дело Цепиона, которого обвинял другой плебейский трибун, Гай Норбан. Квинт Сервилий, очевидно, вызывал у судей-всадников особую ненависть, и не только потому, что являлся главным виновником араузионской катастрофы. В свое консульство в 106 году он провел закон о передаче половины мест в комиссиях присяжных сенаторам и тем потеснил всадников, из которых по судебному закону Гая Гракха эти комиссии комплектовались полностью. Patres были в восторге и называли его «патроном сената».[335] Теперь помимо прочего приходилось расплачиваться и за это (Цицерон. Об ораторе. П. 199).
Впрочем, борцы за авторитет сената не бросили Цепиона в беде. За него вступились враждебные «демагогам» плебейские трибуны Тит Дидий и Луций Аврелий Котта, пытавшиеся наложить вето на решение суда. Не остался в стороне и принцепс сената Марк Эмилий Скавр. Но Дидия и Котту прогнали силой, а Скавра — к радости Сатурнина — даже ранили в голову камнем (Цицерон. Об ораторе. П. 199).
Цепиону помимо араузионского разгрома припомнили и исчезновение толозанского золота, которое он не уберег от разбойников — если вообще не был с ними заодно, как уверяли в пылу спора обвинители.[336] Очевидно, ему предъявили обвинение в казнокрадстве (de peculatu).[337] В итоге произошло невероятное: Цепиону пришлось не только отбыть в изгнание, но и лишиться имущества, которое распродали с торгов — впервые после изгнания последнего царя Тарквиния, как пишет Ливии (Периоха 67). Валерий Максим уверяет, что Цепиона даже заключили в тюрьму, откуда ему помог спастись плебейский трибун Луций Регин (IV. 7. 3). В другом месте он представляет дело так, будто виновник араузионского разгрома и вовсе окончил дни в заключении (VI. 9. 13). Последнее совершенно невероятно, ибо точно известно, что Цепион умер в изгнании в малоазийском городе Смирне (совр. Измир).[338] Пришлось удалиться из Рима и Маллию (Транш Лициниан. 13F).[339] Сатурнин и Норбан могли торжествовать победу; как-никак, не каждый день удается добиться осуждения двух консуляров, а уж распродажа имущества — случай и вовсе неслыханный.[340] Успех был тем более полным, что Цепион принадлежал к одной из знатнейших фамилий Рима, тесно связанной с врагами Мария — Метеллами.[341]
Не обошел своим «благосклонным» вниманием Сатурнин и самого Метелла Нумидийского. Тот был избран цензором вместе со своим двоюродным братом Метеллом Капрарием (случай исключительный!). Какой предлог для атаки на него избрал плебейский трибун — неизвестно, хотя подлинные причины ясны: Метелл Нумидийский был врагом Мария, главного союзника Сатурнина. Кроме того, в силу своих взглядов и социального положения он не мог одобрять действий трибуна, подрывавших авторитет нобилитета и сената. Сатурнин осадил Метелла в его доме, а когда тот бросился в поисках убежища на Капитолий, устремился в погоню. Спасли консуляра и триумфатора всадники, которые вмешались в ситуацию и выбили (очевидно, с помощью вооруженных слуг и рабов) людей Сатурнина с Капитолия (Орозий. V. 17. 3). В следующем году, когда Сатурнин уже перестал быть трибуном, Метелл попытался властью цензора вывести его из сената вместе с еще одним «смутьяном» — Сервилием Главцией. Но второй цензор, Метелл Капрарий, не решился поддержать двоюродного брата — видимо, боясь народных волнений (Цицерон. За Сестия. 101; Аппиан. ГВ. I. 28. 127–128; Орозий. V. 17. 1). Зато оба пришли к согласию, когда решили не вносить в списки граждан некоего Луция Эквиция, при поддержке Сатурнина выдававшего себя за сына Тиберия Гракха. Вопрос обсуждался в комициях, и приглашенная туда сестра Гракха и вдова Сципиона Эмилиана Семпрония не признала Эквиция членом своей фамилии, несмотря на неудовольствие народа (Валерий Максим. III. 8. 6; IX. 7. 1; О знаменитых мужах. 62.1).[342]
Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 141
