— Ни разу.
— А меня куда больше волновали другие части твоего тела… которые действуют безотказно.
Эта бесстыдница того и гляди вгонит меня в краску, подумал Генри.
— Ты ненасытный. — Николь с откровенной жадностью рассматривала его нагое тело.
— Я слишком долго ждал и сдерживался.
— С тех пор как попал в автокатастрофу?
— С тех пор как в последний раз был с тобой.
— Восемнадцать месяцев прошло — невероятно! — Николь приподнялась на локте и пристально посмотрела на него.
— Что, это роняет мой пресловутый донжуанский имидж в твоих глазах?
— Ничуть.
— Так уж получилось — ни одной женщине не удалось обольстить меня, как это сделала ты.
Николь улыбалась, наслаждаясь его признаниями.
— У тебя не возникало искушения обратиться в клуб знакомств или дать объявление в газету?
— «Холостяк, владелец двухэтажного особняка во Флориде, разменивающий четвертый десяток, без вредных привычек, ищет распутную рыжую зеленоглазую ведьму» — так, что ли?!! — Он притянул ее к себе. — Впредь я не намерен терпеть одиночество.
— Я не позволю тебе терпеть одиночество, — сказала Николь, прижимаясь к нему, — и не выпущу до тех пор, пока ты не будешь любить меня снова.
— Осторожно, — предупредил Генри, когда ее ласкающая рука стала пробираться ниже, вызывая у него повторное возбуждение.
Он глубоко вздохнул, перевернулся. Подчиняясь властному призыву, Николь опустилась на него, и они вновь предались ненасытной страсти.
Некоторое время спустя они лежали, совсем разомлев. Их руки и ноги переплелись, голова Николь покоилась у Генри на плече, а он губами прикасался к ее волосам.
— Тебя не смущает, что наш сын — незаконнорожденный, хотя он и плод любви? — спросил Генри. — Для современной матери это не позорное клеймо, однако…
— Конечно же смущает.
— Тогда нам следует воспитывать его сообща. Выходи за меня замуж, Николь. Я был круглым дураком, сомневаясь, жениться мне или нет, это даже не было вопросом выбора, ты уже давно стала частью меня. Ты согласна?
— Стать миссис Донэм? — выразительно уточнила Николь.
— Именно так называл тебя полицейский. Но, полагаю, твои колебания вызваны не претензией к звучанию новой фамилии.
Она укрылась простыней, легла на спину и, не моргая, смотрела в потолок.
— Всего несколько месяцев назад ты страшился брачных уз и не был «создан для семейного очага». Не проще ли остаться «самому себе хозяином»?
— Эта чушь еще не изгладилась из твоей памяти? — Лицо Генри омрачилось от сознания того, какую боль он ей причинил.
— Мне вовек не забыть, как ты распорядился нашей судьбой, — тихо ответила Николь.
Он сел на кровати и сверху вниз посмотрел ей в лицо.
— Я виноват перед тобой, но умоляю, не разрушай все из-за ошибок прошлого. Поверь, сейчас я мечтаю прожить жизнь с тобой и Джонни.
— Не слишком верится… Откуда мне знать, что твое «сейчас» не рассеется, лишь только забрезжит рассвет?
— Этого не случится. Пожалуйста, девочка, не отказывай мне.
Когда-то она заложила бы душу дьяволу за эти слова, так почему же ее сердце не бьется чаще от нечаянного счастья?
Родись у Николь дочка, неизвестно, как далеко зашел бы Генри, а задавшись целью подарить свое имя сыну, он решился поступиться холостяцкими привычками. Обеспечить будущее Джонни— заманчивая перспектива, да и в сексуальном плане союз с Генри обещает быть идеальным, но всех этих факторов теперь недостаточно для Николь Саймон, чтобы выйти замуж за любимого и не любящего мужчину. Рано или поздно отсутствие связи более надежной, чем телесная, подточит их совместную жизнь. А если Генри полюбит другую женщину, даже ребенок не удержит его в семье. Выдержит ли Николь очередное потрясение?
— Нет. — Генри сразу понял, что ее краткий ответ созрел за долгие месяцы и отнюдь не был плодом мелочной мстительности. — Но мы ведь останемся друзьями, и ты можешь навещать Джонни в любое время.
— О'кей. — Генри оделся и, уже взявшись за дверную ручку, в последний раз взглянул на Николь. — Спокойной ночи.
Она натянуто улыбнулась ему, и в ее глазах отразились одновременно радость победы и горечь поражения.
— Спокойной ночи, — устало откликнулась Николь.
8
В добавление к традиционной сервировке в ресторане соорудили «шведский стол». На кухне в жаровнях дымились горячие закуски. Николь поминутно поглядывала на часы: куда запропастился этот несносный Поль? К «Причалу» подкатил туристический автобус, до ее слуха доносилось щебетание дамских голосов, но легкомысленный бармен отнюдь не торопился на выручку Николь и Луизе, которые, будто заводные, сновали с подносами из кухни в зал и обратно.
В Блэк-Ривер бросил якорь белоснежный красавец-теплоход, и около тридцати пассажиров примкнули к экскурсии по окрестностям, тем самым обеспечив ресторану аншлаг. Официантки едва поспевали выполнять распоряжения Дианы, а по милости Поля им придется, помимо всего прочего, готовить и подавать коктейли.
— Наш казанова пропал бесследно, — сказала Николь своей компаньонке.
Луиза шустро убирала целлофановые салфетки, прикрывавшие фаянсовые салатницы и блюда с пирожками.
— Немудрено, пунктуальными в одночасье не становятся.
Глубокомысленные слова девочки сопровождались такой обезьяньей гримаской, что Николь прыснула со смеху. Она уже собиралась поприветствовать гостей, как вдруг из кухни послышался мужской голос.
— А вот и он наконец! — облегченно вздохнула Николь и приготовилась строго отчитать провинившегося бармена, но, распахнув двери, столкнулась с Генри.
— Здравствуй. — Увидев ее, он ласково улыбнулся. — Я загорал на пляже и учуял запах кэрри; вот уговариваю Диану приберечь для меня миску побольше.
— А она, разумеется, согласна предоставить тебе хоть целый чан?
— Что верно, то верно, — засмеялась Диана.
Он мог бы попросить благодарную хозяйку «Причала» о чем угодно, как, впрочем, любую другую представительницу прекрасного пола, и прежде всего Николь. В глубине души она не жалела о том, что уступила ему. Надо признать, радость была обоюдной, но нельзя допустить, чтобы это повторилось: она забаррикадировалась в слишком хрупкой скорлупе.
Вчерашний день прошел в пугливом ожидании, Николь вздрагивала от каждого шороха— и напрасно: Генри погулял с Джонни, заказал обед и был неизменно дружелюбен с ней. Николь уснула в своей постели, успокоенная тем, что он принял правила игры, и в то же время разочарованная…
— Где мой маленький ковбой? — осведомился Генри.
