Пердита поднялась из-за стола, встала на цыпочки и поцеловала отца. Потом поднялась на сцену. Парни встретили ее улыбками и кивками. Том на банджо. Вилл на контрабасе. Стив на рожке. Рон на гитаре. Джой на барабане и губной гармошке.
Они заиграли свою кавер-версию старого кавера Бетт Мидлер старой песни Тома Уэйтса. Банджо и голос Пердиты вступили, словно далекая, полузабытая история.
Я покидаю свой дом, покидаю семью. Многих и до меня звало море…
Паст сидел за столом рядом с Кло, потягивал виски, слушал Пердиту, смотрел на нее.
А что, если бы в ту ночь он сделал другой выбор? Что, если бы он развернулся и просто ушел, позабыв о ней?
Какой была бы его жизнь теперь? А ее жизнь?
В ту ночь с грозой, и дождем, и луной, похожей на мандалу света в разрывах туч, как раз луна и подала ему знак. Малышка была словно видимый уголок сложенной карты. Линии где-то внутри, теперь поблекшие: ее настоящие родители, которых она никогда не узнает, и жизнь, которой больше нет. Другие дороги, по которым она никогда не пройдет. Люди, с которыми она не встретится. Будущее, которого не будет.
Потому что ее родители бросили карту сложенной на столе, а сами ушли.
Это была карта открытий. Никаких больше Северных полюсов, Атлантических океанов или Америк. На Луне уже побывали. И на дне моря.
Но она вышла в мир с чистым листом и компасом – собой.
Нехоженые моря. Неведомые берега.
Песня закончилась. Пердита взяла микрофон и попросила тишины.
– Мой папа, Паст… Вы все его знаете. (КРИКИ И АПЛОДИСМЕНТЫ.) Мы собрались, чтобы отпраздновать его день рождения. (БУРНЫЕ АПЛОДИСМЕНТЫ.) Сейчас мы все вместе споем ему «С днем рождения тебя». Но сначала я хочу сказать ему спасибо. За то, что он лучший папа на свете.
Паст поднялся из-за стола. Музыканты заиграли. С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ ТЕБЯ.
А потом все услышали…
Что это, гром?
Рев дикого зверя?
Вражеское вторжение?
Апокалипсис?
Все повставали с мест. Ворота распахнулись, словно сами собой.
Ослепительный дальний свет. Рев мотора. Малая скорость, сброшенная со скорости света.
«Делореан».
Зель: О, нет!
Кло: Ешкин кот!
Паст: Что за…?
Двери «делореана» поднялись, будто крылья. Автолик материализовался рядом с машиной, словно был там всегда. В черных зауженных брюках, тонкой черной водолазке и красном жилете.
Он похож на Дьявола, который явился забрать причитающуюся ему плату, подумал Зель.
Разве мы договаривались о покупке? – подумал Кло.
Автолик взгромоздился на стул и поднял руки вверх.
– Я просто доставил заказ. Кло! Кло! Ты где?
Кло выбрался из-за стола, очень жалея о том, что он не умеет становиться невидимым.
– Вот сын, – провозгласил Автолик. – А где отец?
Паст вышел к нему. Автолик схватил его руку и принялся трясти, как заведенный, пока не кончился весь завод.
– Это что? – спросил Паст. – Кабаре на выезде? – Скорее, ангел. Я принес добрую весть. Кло! Кло!
Кло оттащил Автолика в сторонку.
– Разве я что-то подписывал? Я ничего не подписывал.
Автолик достал из кармана сложенный вчетверо листок бумаги и принялся его разворачивать. Кло показалось, что бумага дымится. На самом деле дымится.
– Да, да, подписывал… Видишь пламя и следы от копыт? Шутка. Я беру «сильверадо», ты берешь «делореан». Отличный обмен, малыш!
Кло выпрямился в полный рост, повернулся к отцу и откашлялся, прочищая горло.
– Папа, да, папа… с днем рождения. Это твоя машина.
– Моя машина?
Автолик запрыгнул на стул, как дрессированная цирковая собачка.
– Леди и джентльмены! Прошу внимания! С гордостью представляю вам… «ДЕЛОРИАН»!
Многие из присутствующих разразились одобрительными криками. Автолик улыбнулся и скромно потупился, словно только что победил в конкурсе «Мисс Америка». В его глазах блестели слезы.
– Спасибо. Спасибо. Слышу, кто-то из вас уже вспомнил. Фильм «Назад в будущее». Тысяча девятьсот восемьдесят пятый год. Да, все верно! «Делореан» – это не просто машина. Это машина времени. Как сказал великий писатель Уильям Фолкнер: «Прошлое не умирает. Это даже не прошлое».
(АПЛОДИСМЕНТЫ)
Автолик спрыгнул со стула.
– Паст! Паст, садись в машину! Парень, который придумал эту модель – Джон Делореан, – был ростом шесть футов четыре дюйма. Это солидная, большая машина… Я ее потому и продаю… не дотягиваюсь до педалей. У тебя очень хороший сын.
Голос из толпы: ДАВАЙ, ПАСТ! ОТПРАВЛЯЙСЯ ОБРАТНО В ВОСЕМЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТЫЙ И СПАСАЙ МАРВИНА ГЭЯ!
Паст сел в машину и повернул ключ зажигания.
Мотор не завелся. Паст попробовал еще раз. Мотор не завелся. Автолик заметно занервничал. Он оттащил Кло в сторонку.
– У тебя есть молоток?
Зель прекратил запускать руки в волосы, подбежал к «делореану» и рывком открыл задний капот.
– Зель! Что ты здесь делаешь?
– Я тебе ГОВОРИЛ, у меня свидание. Только теперь никакого свидания не будет, потому что кто-то, не будем показывать пальцем, ободрал сына и испортил отцу день рождения.
– Не сердись на меня.
– Отойди! Не мешай.
– Тебе нужен молоток?
Зель достал из кармана складной многофункциональный нож.
– У парня золотые руки. Может починить все, что угодно! А я вам расскажу, в чем тут дело. Такие машины подобны породистым скаковым лошадям. Хотите машину, которая ЕДЕТ? Каждый может купить машину, которая ЕДЕТ. Это банально до неприличия. «Делореан» – вот машина, которая не всегда ЕДЕТ, но всегда остается МАШИНОЙ. Я вам сейчас расскажу, что происходит, когда такая машина не ЕДЕТ. Мироздание дарит вам миг чистейшего дзена в мире, одержимом движением вперед. Когда вы в последний раз проверяли свой уровень кортизола? Америка работает на кортизоле. Это вредно для сердца, вредно для холестерина, вредно для мира в семье – ты вечно дерганый и раздражительный. А потом ты садишься в машину – в эту машину, – и она вдруг не ЕДЕТ, и вот тогда ты задаешься вопросом: КУДА Я ЕДУ? ЗАЧЕМ? Вот философия, что всегда под рукой. Это машина-субстанции. Когда ты в ней едешь… или не едешь… эта машина, она, как кот Шредингера. Жива и мертва одновременно. Если ты получил опыт с «делореаном», все остальное уже прах и пыль. Дребедень, не стоящая внимания.
Паст скрестил руки на груди и смотрел на Автолика сверху вниз – он был на полторы головы выше красноречивого торговца всяческой дребеденью.
