Женщины деревни «Ракушки вместе с малыми детьми образовали танцующий хоровод вокруг Оксы, посвящая её в свой сан материнства, одев ей на обнажённую шею ожерелье из разноцветных морских ракушек, собранных на берегу залива. Дополняли украшение белые остроконечные ракушки, висящие на травяных стеблях.
Атриду мужчины вручили символ пиратов – камешек с природной дырочкой на кожаном ремешке.
– Таврская Богиня Дева признаёт тебя родным на своей земле! – Это вождь Вир словно по поручению Богини произнёс громкое посвящение.
– Я счастлив и горжусь моей новой Родиной! – ответил Атрид.
– И мы рады внезапному и боевому появлению в наших рядах, признаём твою мощную силу, яркий ум и умелое предводительство! Все пираты согласны на любые атаки по задуманным, разработанным планам и во главе с тобой! – Вождь Вир тоже был счастлив, что породнился с образованным греком, его знания морского дела и культуры греков так нужны были таврам-туземцам, обитающих ещё в каменном веке.
Тем временем ночной праздник продолжался с танцами среди горящих костров и приношением ритуального быка с копчением на вертеле. Победный ужин у тавровпиратов вышел на славу, сытный, весёлый, а главное с дележом богатой добычи. Сначала захваченное добро с продуктовыми запасами раздели на три части для каждой деревни и по числу жителей. Отдельно богатый пай выделили вождю Виру, и Атрид тоже получил хорошую львиную долю. Не забыли подарки для служителей святилища на перевале, кроме продуктов отобрали сверкающие серебряные и золотые изделия-украшения для Богини Девы.
– А что будем делать с гребцами-рабами? – спросил Вир.
– Кормить, поить и выпускать их с корабля гулять на берег, где тоже найдём им тяжёлую и черную работу! – это уже приказывал Атрид, привыкший к труду рабов в греческом мире, хотя и свободные граждане тоже работали по профессиям не покладая рук.
– Тогда охраной пленённых займётся Лис со своими «рыжими лисицами», от них никто не убежит! – распорядился вождь Вир.
– Выполним ваш приказ! – Лис был доволен разделом захваченного добра, как всегда он оторвал хороший кущ для своего стойбища и все по давней привычке молчали, не связываясь ругательством с хитрым и ловким предводителем пиратов из деревни «Рыжая Лисица».
Время шло, заканчивались продукты, взятые на римском судне, но новых атак Атрид что-то не планировал, а счастливым отцом возился с малышом сыном. Среди скучающих пиратов пошли бунтующие разговоры о бездеятельности капитана. Но мимо «Залива Сокровищ» совсем перестали проходить купеческие суда, а римская эскадра ушла в Пантикапей усмирять боспорского царя Митридата. Опустело море у таврских берегов.
– Выходи в море, ищу удачу, может, опять наткнёшься на корабль, привозящий провиант и снаряжение в римскую крепость «Харакс»? – тоном приказа обратился вождь Вир к Атриду.
– Ночью поднимем парус и крадучись пойдём вдоль берега к скалистому мысу, чтобы с моря нас никто не засёк! – согласился Атрид.
– А если на берегу окажутся римские лазутчики? Они донесут о вашем появление в крепость!
– Не успеют, на рассвете мы неожиданно появимся на рейде «Харакса»!
– Тогда вперёд на новые подвиги! – вождь Вир счастливо напутствовал пиратов «Залива сокровищ».
Ночь лазурная и стеклянная стояла над побережьем, море сонливо струилось стеклярусом медленных волн. «Херсонес», как большая рыба с острым носом и развернутым парусом, тихо скользил в светящейся воде. С берега тянул поток воздуха, пропитанный сосновой смолой и душистым запахом цветов. И парус, наполненный ароматами земли и леса, словно цветок магнолии, расцветал белым лепестком под лунным, звёздным и лучезарным небом.
Матросы и команда пиратов отдыхали на палубе, забывшись на палубе, гребца в своих гнёздышках тоже наслаждались крепким сном. На носу двое вперёдсмотрящих замерли на посту, а на корме власть была у келейста Орла, правителя одноимённой пиратской деревушки, лежащей под защитой острой скалы. Кораблевождение его обучил Атрид и он оказался отличным учеником. А всем судном командовал в звание триерарха Атрид. Многоярусная триера имела длину до сорока двух метров, в экипаже числилось шестьдесят гребцов, тридцать пиратов-воинов и двенадцать матросов.
На самом нижнем ярусе триеры близ воды сидели гребцы-таламиты в составе двадцати семи человек с каждого борта. Отверстия или порты, прорубленные в корпусе корабля для вёсел, находились прямо у воды, а при даже малом волнении их захлёстывали волны. Тогда таламиты втягивали вёсла внутрь, а порты закрывались кожаными пластырями.
Гребцов второго этажа звали зигитами, а третьего яруса – транитами. Их вёсла проходили сквозь порты в парадосе в коробчатом расширение корпуса выше ватерлинии, нависающий над морем. Вёсельный ритм гребцам задавал флейтист.
Длина вёсел у всех гребцов была одинакова – четыре с половиной метра, но сидели они в судне по полукруглой линии, образованной бортом пузатого корабля. Из рассчитанного проекта кораблестроителями лопатки всех этажей корпуса входили в воду одновременно, но под разными углами.
Атрид не спал, в такую божественную ночь глаза не смыкались, лишь думы, певучими птицами, вились и вспыхивали зарницами воспоминаний о прошедших днях и мечтами о будущей жизни. Из полузабытой памяти вдруг полился танец прекрасных гомеровских строк, ведь в далёком прошлом он любил читать их наизусть.
Гелиос с моря прекрасного встал и явился на медном
Своде небес, чтобы сиять для бессмертных богов и для смертных,
Року подвластных людей, на земле плодоносной живущих.
От приятных раздумий Атрида отвлёк звонкий голос вперёдсмотрящего:
– Вижу корабль, выходящий из крепостного мыса! – Какое судно – военное или купеческое?
– Триера, переделанная для транспортных перевозок.
( Для перевозки воинов корабль назывался «Гоплитагагос», а для лошадей – «Гиппагагос»)
– Нужно его перехватить до входа в гавань! – тут же отдал приказ Атрид.
– Гребцы, подъём! Вёсла на воду! – это уже командовал келейст Орёл, а флейтист играл сигнал тревоги.
– Корабль вместо захода в гавань сменил курс и уходит в открытое море! – опять донесся голос вперёдсмотрящего.
– В погоню за ним, видно там заметили нас и пытаются скрыться?
Триеру для судоходности строили узким судном. Пятиметровая ширина корабля отмечалась на уровне ватерлинии, и предельную скорость хода «Херсонес» достигал до девяти узлов, хотя многие специалисты утверждали, что ходили и до двенадцати узлов. Зато, как дельфин, триера сразу могла за тридцать секунд развивать свою быстроходность. Вот и сейчас «Херсонес» двигался на предельной скорости с надутым парусом и дружной весельной греблей. Гребцы старались на славу, во всю мощь своих мускулов.
Но незнакомая беглянка ещё проворней уходила от роковой пиратской погони, подхватив в два выставленных паруса свежие порывы ветра, сорвавшиеся со скального «Олимпа», возвышавшегося над «Хараксом».
