Описав место, Оглоблин переходил к деталям, которые подтверждали то, что говорили Апремов и Юадаров об особом значении этого места для марийцев. Он пытался разобраться в том, что и как здесь было раньше.
«В то время, когда здесь существовало мольбище язычников-черемис, поляна была много обширнее и толпы народа могли располагаться по боковым террасам оврага, представляющим естественный амфитеатр, достаточный для свободного размещения нескольких сот людей. Центром мольбища, вероятно, был тот бугорок, на котором возвышается каменная часовенка, Сзади её, к горе, лежит большая куча камней: может быть, это остатки языческого жертвенника?… В пользу этого предположения говорить то обстоятельство, что именно подле этой кучи и часовенки черемисы кладут свои немудрёные жертвенные приношения, адресованные „старым богам“ – куски тряпиц от своего белья и платья. Чаще всего встречаются в этой куче собственно не тряпки, а ленточки полотна, оторванные от рубах и т п. Иногда попадаются шнурки, куски кружев, ситца и проч. Некоторые свёртки тряпок (по-видимому – приношения от целой семьи) перевязаны полотняной, или ситцевой тесёмкой… Нередко можно здесь видеть, как проезжающие по Большой Казанской дороге черемисы нарочно сворачивают к Супротивному ключу, молятся здесь, ставят пред иконами и зажигают тоненькие, самодельной работы (пчеловодство очень развито у них), свечечки жёлтого воску, кладут тряпицы и ленты, полотна и проч., а в кружку деньги, затем благоговейно пьют воду и умываются. Но самые многолюдные собрания к „Большому Богу“ происходят накануне и в день „Ивана Постителя“ (28 и 29 августа)».
В брошюре говорилось и о Чёртовом городище, к которому я ощутил особое отношение Юадарова. О том, что местные жители это место «старательно обходят, ожидая там всевозможных ужасов»: один из них «с волнением рассказывал, как однажды, в ясный солнечный день, увлекшись грибной охотой, он вдруг очутился у валов городища и ему „сразу стало жутко… Задрожал я, волос встал дыбом, а сзади словно кто тебя за плечи хватает… страшно оглянуться… Не выдержал я и бросился бежать с кручи, не раз падал, весь оборвался, исцарапался…“»
Но из текста совершенно не следовало, что Чёртово городище – это и есть бывший Цепель. Да и далековато было это место от Супротивного ключа.
* * *
Ответ на вопрос, где же мог находиться древний город, дала другая статья Оглоблина – «Из васильской старины». Её мы нашли в сборнике «Действия Нижегородской губернской учёной архивной комиссии» за 1912 год. Оглоблина явно волновал тот же вопрос – где был Цепель. А в Васильсурске учёный, судя по всему, появлялся в ту пору снова и снова, и написанное в брошюре стало постепенно нуждаться в основательных дополнениях. Которые он и сделал в этой новой статье.
Николай Оглоблин вспоминал, вероятно, хорошо знакомые ему как архивисту рассуждения известного историка XVIII века Василия Татищева о том, что на месте Василя находился город Бряхимов или Бряхов. Попытался представить себе, где именно можно попробовать поискать его руины. Татищев смутно догадывался о какой-то особой роли этого места в духовной жизни Поволжья: он пытался сопоставить название города со словом «брахма», рассуждал о том, что какая-то необычная религия могла быть принесена сюда из Индии. Впрочем, у меня не было уверенности, что эти рассуждения нуждались в серьёзном анализе. Думается, Татищев мог просто спутать устье Суры и Оки, а на устье Оки как раз-то и был Ибрагимов городок (очень созвучно!), построенный мордовским правителем. О нём известны нижегородские легенды. А вот никаких больше публикаций о «Бряхимове» на месте Васильсурска видеть не случалось, слышать о нём – тоже.
Интересней становилось там, где Оглоблин старался воспроизвести и датировать события в истории уже самого Василя. А главными вехами было то, что река подмывала и подмывала берег, а город приходилось несколько раз переносить всё дальше от того места, где он когда-то был основан. Последним таким событием для Оглоблина было «заселение Горы», которое случилось «лет 50–60 назад», то есть в самой середине XIX века. В девятисотых годах ещё можно было застать в живых людей, которые это помнили.
Город, по их словам, «перенесли „на Цепели“. „Васильские старожилы и первонасельники Горы прямо утверждают, что Цепелями в их детстве назывался, со слов тогдашних стариков, тот гребень горы, который тянется, начиная от усадьбы Чайки, через усадьбы Рандича и следующие, поворачивает чрез усадьбу Кузнецова, огибая следующую площадку (где спуск к Волге), и заканчивается в саду Гурылева. Именно здесь, на этом гребне – Цепелях, откуда открываются самые живописные и грандиозные васильские виды (на Волгу, до с. Фокина, с Заволжьем, и на Суру, с Засурьем), нынешние старики и старушки (лет за 70) собирались, в дни своей молодости, „для игр и гульбы“, до „умыкания“ включительно, в весёлые вешние дни „Ярылины“… Такие места не забываются до гробовой доски и можно, значит, верить васильским старожилам, что именно здесь были „Цепели“. Смысла этого старинного названия старики не могли объяснить, но хорошо помнили, что в их молодости на Цепелях был пустырь (заселившийся в недавнее время), покрытый лесом, с несколькими полянками, где виднелись остатки рвов и валов. Теперь они почти совсем исчезли под постройками и при урегулировании местности под усадьбы, но следы древней искусственной обработки некоторых возвышенностей по гребню Цепелей ещё кое-где тут наблюдаются“.»
* * *
Следующая наша поездка в Васильсурск была с копией статьи Оглоблина в руках.
Музей в старом деревянном здании на площади оказался открыт, и там с его хранительницей беседовали, расположившись на стульях, несколько местных женщин.
– Посмотрите, пожалуйста, где это может быть? – этот вопрос я нетерпеливо задал буквально в первые минуты знакомства. – Вы представляете себе, о каком именно месте здесь написано? Где могли быть остатки городского вала Цепеля? Никакой литературы нам больше не удалось найти.
Сотрудница музея посетовала, что не может его покинуть посреди рабочего дня. Попросила отправиться с нами свою собеседницу. И представила её – Лидия Сергеевна Токсубаева, в недавнем прошлом доцента географического факультета Казанского университета.
– Вышла на пенсию, вернулась сюда в родительский дом, живу здесь, очень нравится… – стало объяснять она. – Ну, идёмте. А литературы, действительно, я об этом не знаю…
– Далеко?
– Рядом.
Мы двинулись по тропинке, пересекая наискосок площадь.
Это был самый короткий путь к винному магазину.
Но, не дойдя до него буквально несколько десятков метров, Лидия Сергеевна остановилась как раз перед тем самым бугром.
– Вот, смотрите. Это оно. Здесь, в центре есть ещё несколько таких мест. Он очень старый. Как именно он шёл дальше, сказать сейчас уже трудно. Но вот тут, на площади его не тронули – он никому не мешает.
* * *
Сегодня у горных марийцев вместо Цепеля – Козьмодемьянск.
И его тоже нужно было обязательно открыть для себя. Потому что этот уголок вокруг древнего Василя просто не получится понять, если не увидеть соседней горномарийской земли. Ведь именно там сегодня потомки жителей Цепеля, оттуда они возвращаются к святыням своего исчезнувшей столицы.
