— Не беспокойся, она найдет себе мужа! Многие парни почтут за честь...
— Не знаю, Джефф, не знаю! Я в этом совсем не уверена... Я думала, она не будет торопиться. Я старалась так воспитать ее, чтобы... Нет, она не должна была!..
— Послушай, ма! Лиззи уже взрослая. Идет война, и старые понятия стираются, умирают! Все может измениться за один день, за одну ночь, и утром все будет совершенно иначе. Тебе нужно научиться смотреть на некоторые вещи по-другому!
Берта упрямо замотала головой и положила руку на сердце.
— Ну-ну, ма! — ободряюще сказал Джефф, — не надо так волноваться! Ты же помнишь, что сказал доктор. К тому же ты будешь очень нужна Лиззи!
— Да, конечно, сынок, ты прав. И, пожалуйста, позвони доктору, мне очень не нравится, что Лиззи не проронила и слезинки. Это плохо.
Джефф вышел в гостиную и направился к телефону. Он думал о том, что таким людям, как его мать, тяжело воспринимать быстро меняющийся мир. Всю жизнь она прожила с убеждением, что благопристойность и приличия выше чувств, и удивляться этому не приходилось.
...А мать права. То, что Лиззи не плачет, — плохой признак, очень плохой... Джефф снял трубку...
3Доктор оставил для Лиззи таблетки, и она проспала почти сутки. На второй день она отказалась их принимать и около десяти часов утра, полностью одетая, спустилась вниз.
Увидев ее, Берта разволновалась:
— Ну зачем ты, Лиззи! Не надо было тебе вставать.
Но Мэг вдруг возразила ей:
— Пусть немного подвигается, ей это только на пользу. Хочешь чего-нибудь поесть, милочка?
Лиззи равнодушно покачала головой.
— Нет, Мэг. Я только выпью чаю. — Но, сделав всего несколько глотков, поднялась и вышла из кухни, не проронив за все время ни слова.
В гостиной она села у окна и некоторое время рассматривала цветочную клумбу. Она действительно была красивой: на ней причудливо пере-плелись длинные узкие листья нарциссов, крупные красно-оранжевые головки мака и дикая серо-голубая герань. Цветами была занята лишь крохотная часть земли, а на остальной выращивались овощи. Но мысли Лиззи были сейчас далеко... Она только-только начала посещать школу машинисток, вернее — ездила туда на велосипеде. По дороге часто встречала юношу, мчавшегося ей навстречу верхом на лошади. Иногда он останавливался и улыбался ей. А однажды, перебираясь через изг-родь, она зацепилась за гвоздь и порвала чулок. Она нагнулась, пытаясь оценить, сколь ужасен ущерб, и в этот момент на холме снова появился тот молодой всадник. Соскочив с лошади, он подошел к Лиззи и спросил: «Могу я помочь вам?» И она, указав на изгородь, смущенно ответила: «Вот, этот дурацкий гвоздь... Из-за него я рассыпала свою ежевику!» А парень рассмеялся и сказал: «Я помогу тебе набрать еще!». И помог... В тот самый день сердце Лиззи было отдано ему целиком, и сейчас у нее просто не осталось сердца. Потому что он покинул ее, умер. И она тоже умерла и больше никогда не будет жить. Никогда...
За дверью раздались голоса, и Лиззи невольно прислушалась.
— Джефф уехал в Дурхем за лекарством для отца и скоро вернется, — говорила кому-то Мэг. — А она сидит в гостиной. — Услышав звук открывающейся двери, Лиззи не обернулась, и только когда Мэг подошла совсем близко, подняла на нее пустые глаза. — К тебе посетитель, милочка, — сказала старая женщина.
Лиззи не желала никого видеть. Ей хотелось лишь одиночества и воспоминаний, где не было никого, кроме нее и Эндрю...
— Привет, Лиззи!
Девушка подняла голову, увидела знакомое, обезображенное шрамами лицо и тихо сказала:
— Здравствуй, Ричард!
— Не хотите ли чашку чая, мистер Боунфорд? — спросила Мэг.
— С удовольствием, — ответил Ричард и, сев рядом с Лиззи, взял ее за руку.
— Лиззи, я... Что я могу сказать тебе? Я сам узнал... только вчера ночью.
Что-то шевельнулось в душе у Лиззи, она поняла, что Ричард проделал неблизкий путь, чтобы выразить ей свое горе. Однако она была не в силах даже поблагодарить его за это, лишь молча смотрела на него.
— Это был самый лучший парень из веек, кого я знал. У нас были общие планы, он, наверное, рассказывал тебе. После войны мы собирались заняться фермерством... Ох, Лиззи, Лиззи...
Девушка почувствовала, как слезы сдавили горло.
— У меня будет ребенок, Ричард, — еле выговорила она.
Ричард на секунду замешкался.
— Я... рад, Лиззи. Я очень рад, — мягко проговорил он. — Значит, Эндрю останется с тобой, значит, ты его не потеряла...
— Ричард! — голос Лиззи был полон страдания. — Что мне делать, Ричард? Я не могу... Не могу без Эндрю.
Она вскочила. Ком в горле не давал ей дышать. Почувствовав на своих плечах руки Ричарда, Лиззи вцепилась в него, словно в спасательный круг. Она как будто уходила под воду, но Ричард крепко держал ее, не давая погрузиться в холодную пустоту. Вкус воды был ужасен, она что-то кричала, но не слышала себя из-за этого бурлящего шума.
Ричард прижимал к себе ее голову, и не будучи уверен, что она его слышит, все время повторял:
— Ну-ну, детка, поплачь, тебе станет легче! Я здесь, я с тобой...
Он подвел еле державшуюся на ногах Лиззи к дивану, но, когда хотел усадить ее, она так крепко сжала его руки, что он почти упал рядом с рыдающей женщиной.
В этот момент распахнулась дверь. Ричард обернулся. Высокий мужчина в военной форме торопливо вошел в комнату, взял Лиззи за плечи и, слегка встряхнув, прокричал;
— Ну все! Хватит, Лиззи! Так нельзя, так будет только хуже! — Не глядя на Ричарда, тихо сказал: — Я займусь ею.
Когда Ричард попытался встать, Лиззи, не выпуская его рук, всхлипнула:
— Нет, Ричард, не уходи!
В комнату вошла Берта. Она попыталась обнять Лиззи, приговаривая что-то утешительное, но, почувствовав свою беспомощность, остановила на Ричарде молящий взгляд.
— Миссис Фултон, — тихо проговорил Ричард, — вы позвонили бы доктору! — И, взглянув на Джеффа, добавил: — Придержи ей спину, надо отнести ее наверх и уложить!
Джефф на какую-то секунду замешкался, но четкий командный голос Ричарда прозвучал как приказ. Подхватив Лиззи под мышки, он поднял ее с дивана. Но, почувствовав под ногами опору, Лиззи вдруг вырвалась, оттолкнула Джеффа с такой силой, что он едва не потерял равновесие. Бросив на обоих полный обиды взгляд, отчетливо выговаривая слова, сказала:
— Оставьте меня одну... пожалуйста.... Со мной все нормально... Я хочу... побыть одна, — и, опустившись в кресло с высокой спинкой, снова тихо и внятно повторила: — Пожалуйста... Не нужно доктора... Я просто... устала.
— Хорошо, девочка, сейчас Мэг принесет тебе чаю, — засуетилась Берта и подойдя поближе, спросила: — Может, тебе все-таки лучше прилечь?
