— Ну как дела? Прислали?
— Э-э-э…
— Ты чего, Тони? Не прислали?!
— Э-э-э… То есть в смысле… — Я и без того плохо соображаю и чувствую себя последним мерзавцем, так еще Глэдис продолжает надо мной свои языковые экзерсисы!
— Так прислали или нет? — орет он. — Чего ты там тянешь?
А я на последней стадии перед оргазмом!
— Не прислали в понедельник, утром, — чуть ли не по слогам выдаю я, понимая, что, если скажу, что прислали, он захочет комментариев, а я — еще миг — и пошлю своего босса к такой-то бабушке!
Но тут он ревет диким голосом:
— Сволочи! Уничтожу! — И, видимо, швыряет трубку, потому что дальше вместо его звериного рыка я слышу гудки…
Затем я, видимо, уснул или просто провалился в небытие на полу, а когда очнулся, полуодетая Глэдис сидела в моем кресле и внимательно изучала на экране перевод проекта. Я позвал ее. Она обернулась с нежной улыбкой.
— Как ты, любимый?
— Все хорошо. Иди ко мне.
Она присела на ковер рядом со мной и стала гладить пальцами мое лицо. Я ловил их ртом и целовал по очереди.
— Мне так нравится твоя борода. Такая ласковая, — сказала она. — Тебе очень идет.
— Правда? — спросил я, хотя на самом деле слова «я люблю тебя» рвались с моего языка.
Она как будто прочитала мои мысли.
— Почему ты без боя уступил меня Оскару? Ты ведь с первого взгляда любишь меня.
— А ты?
— Да, — беззвучно открылись ее губы, а глаза улыбались. — Но почему ты уступил?
— Разве ты вышла за него без любви?
— Ты ведь не захотел меня!
— А ты?
— Я женщина! И поверь, было очень непросто прийти сюда и положить себя как закуску на твой стол.
— Выходить замуж без любви было проще?
— Ты ревнуешь?
— Да.
Она улыбнулась, поправила волосы, а потом упала головой на мою грудь, вовсе не думая о прическе.
— Мне нравится! — прошептала она, заглядывая мне в глаза.
— Моя ревность?
— И ревность, и ты сам. — Ее пальцы забрались в мою бороду. — А ты можешь отрастить ее до пояса?
— Зачем? Ну… Если тебе так хочется…
— Какой же ты милый, Тони! Мне надо было давным-давно решиться на это. Но теперь мы будем вместе! Ты и я!
Я хотел возразить, что все не так просто, что развод может затянуться неизвестно на сколько, но ее губы прижались к моим, язык вместе с обжигающим дыханием скользнул внутрь, ее пальцы побежали по моей груди, плечам, прикосновения ее мягких волос и набухших сосков к моему телу опьяняли…
Нора перебила Хэмпшира:
— Эти анатомические подробности хороши для мужской подвыпившей компании! А у меня они вызывают только…
—…Раздражение?
— Вот именно! И вообще, почему мы уже второй раз едем мимо Биг Бена?
— Вы не очень внимательны, миссис Доу. Не второй, а третий.
— Тем более! Чего ради вы катаете меня по городу? Пытаетесь запугать?
— Помилуйте, миссис Доу! Мне всего лишь хочется с вашей помощью разобраться во всем самому, прежде чем…
—…Прежде чем у вас снова вырастет борода?
Он хохотнул. Вдоль дороги таинственно светились стеклянные бока магазинов.
— Вам же и самой интересно знать, что было дальше? Поэтому позвольте, миссис Доу, я продолжу.
— С вашим красноречием мы будем ездить до второго пришествия! Дальше и так ясно! Ночь с субботы на воскресенье вы провели с Глэдис и, кроме занятий амурами, к утру придумали, как обобрать ее мужа!
— Ваша проницательность достойна похвалы, миссис Доу, однако вы лишь наполовину правы. Та ночь была исключительно ночью любви! Ничего подобного я не испытывал никогда в жизни! Ее проворные пальцы и губы…
— Довольно, мистер Хэмпшир. Особенности анатомии жены вашего шефа мне уже хорошо известны. Пожалейте покрышки и бензин.
— Зато следующая ночь была ужасной!
— С воскресенья на понедельник? — стиснув зубы, уточнила Нора.
— Да. — Хэмпшир кашлянул, прочищая горло. — Глэдис ведь была у себя дома, с ним, а я… Я был один! И не находил себе места! Я очень явственно представлял ее в его объятиях! — Он помолчал. — И точно так же явственно понимал: что бы там Глэдис ни говорила о наших чувствах, она никогда не будет моей, если я не смогу осыпать ее деньгами… Я хорошо помнил ее изящную фигурку, прильнувшую к компьютеру, когда я очнулся на ковре. И хотя все последующие часы, что мы провели вместе, она больше не заикалась о том, чтобы оставить «всех с носом», но я-то понимал…
— Да-да, мистер Хэмпшир, надеюсь, вы понимали не только то, что нужно от вас Глэдис, но и последствия.
— Конечно! И это приводило меня в отчаяние, но одновременно в моей голове складывался дерзкий план с открытием второго счета в том же самом «Посейдон-банке». Причем открыть его лучше всего на фамилию Глэдис — если все выплывет наружу, ни один судья не усомнится в том, что авантюру задумали сами супруги Уильямсы, а я выйду из воды сухим. Но, понятно, навсегда лишусь ее… Однако я лишаюсь ее и в том случае, если не предприму ничего. С другой стороны, я могу потянуть время! Не исключено, что Оскар сам откажется от греческого проекта, и тогда шанс разжиться миллионами отпадет сам собой. А пока не появится другая возможность, мы с Глэдис будем оставаться любовниками. Тоже, конечно, не блестящий вариант — знать, что днем на пару часов она твоя, а ночью принадлежит мужу. Но ведь лучше, чем совсем без нее?
— Итак, вы решили тянуть время? — строго спросила Нора, понимая, что и сейчас он занят тем же самым, катая ее по городу.
— Да. Именно поэтому утром в понедельник я сразу заявил Оскару, что долгожданный перевод никуда не годится. А в обед, когда встретился с Глэдис в кафе, я рассказал ей об этом, но представил все дело так, что время нужно именно нам — для того, чтобы организовать себе фальшивые паспорта. И каково же было мое изумление, когда ближе к концу рабочего дня позвонил Кармер и порадовал известием, что новый перевод будет готов завтра! А минут сорок спустя в кабинет к Оскару заявилась Глэдис… Ох, миссис Доу, я чуть не умер, когда он попросил оставить их наедине…
Потом Глэдис ушла, равнодушно кивнув мне — я ведь как идиот торчал все это время в приемной, — и Оскар рассказал мне, что ночью они страшно поссорились, а теперь она купила тур в Грецию, — на свои деньги! — чтобы восстановить отношения и загладить вину. Отправиться прямо сегодня Оскар, естественно, не мог, но собирался на уикенд на крыльях любви полететь к своей единственной… А «его единственная» часов в девять вечера позвонила в дверь моей квартиры!
— Ты… Ты не улетела в Грецию? — промямлил я.
