Но все эти тоскливые сомнения и вопросы как-то сами собой отпали, когда в его жизни появилась Мелани. Он был в состоянии держать себя в узде, даже когда она поощряла его к действиям и разжигала его аппетиты. Она заставляла его вспоминать различные эпизоды детства, о которых он давно забыл, лелея в душе только горечь и обиду на отца. Она напомнила ему о любви к матери и сестре. Она показала ему, что любовь к семье вовсе не означает полного подчинения их желаниям, нуждам и ожиданиям.
Мелани многому научила его, хотя и предполагалось, что наставником будет он. Ему только оставалось надеяться, что его уроки будут столь же ценными для нее… Настолько ценными, что она забудет о главном пункте их договора.
Она хотела, чтобы их роман был скоротечным. Никаких обязательств. Никакой влюбленности.
Что ж, Кларк собирался нарушить этот пункт. Поскольку он любил Мелани Уитлоу всем сердцем.
Он выругался и допил остатки вина, понимая, что эта сладкая дрянь не в состоянии заглушить его любви к Мелани. Затем прихлопнул комара и сообразил, что зря оставил Мелани на открытом воздухе: ее запросто могут съесть заживо эти насекомые. Ему нужно было уйти, чтобы разобраться в самом себе, но время передышки уже кончилось.
И в лучших традициях Кларка Лестера он разложил по полочкам свои тревоги, проанализировал их и принял решение в рекордно короткие сроки. Благодаря Мелани.
Загвоздка заключалась в том, как сказать Мелани о своей любви, чтобы не отпугнуть ее.
В пакете Бекки, по всей видимости, были и свечи с лимонным запахом, которые Мелани зажгла то ли после того как натянула его рубашку, то ли до того. Он нашел ее лежащей на животе, опершись на локти, с бокалом лимонада в руке. Ее волосы свесились набок и были скреплены полоской ткани, явно оторванной от пеньюара.
Мелани подвинулась, чтобы освободить ему место на пледе, но не спросила, куда он уходил. Кларк знал, что она догадливая, но сейчас его уважение к ней возросло еще больше. По-видимому, она не хотела подталкивать его к откровениям.
— А как ты? — спросил он. — Чем занималась, пока меня не было?
Мелани подняла бокал и отпила из него.
— Сначала немного подремала. — Она посмотрела на Кларка с шутливым возмущением. — Пыталась восстановить силы. — Поставив бокал рядом с пакетом Бекки, Мелани достала квадратики желтой бумаги с запахом конечно же лимона. — А потом, вспомнив, что не сегодня завтра пробы, сделала несколько заметок для роли по свежим впечатлениям.
— Бекки и бумагу с ручкой туда положила?
Мелани усмехнулась.
— В памятке на обратной стороне блокнота сказано, что он предназначен для любовных записок. Я подумала, что написанное мной что-то в этом роде. Хочешь послушать?
Кларк откашлялся.
— Вообще-то нет.
— Вот как?
Он услышал легкую обиду и недоумение в голосе Мелани. Но то, что она записала, наверняка относилось скорее к области ее любовных фантазий, чем к реальной ситуации, в которой они оказались.
— Я не хочу слушать то, что ты написала, Мелани. Лучше посмотрю на результат всех этих усилий, когда фильм выйдет на экран, хорошо?
Мелани, прищурившись, внимательно посмотрела в его лицо, затем пожала плечами и бросила листочки обратно в пакет.
— И что дальше?
— Я люблю тебя.
Она резко повернулась к нему. Ее рот был открыт от удивления.
— Прости?
Кларк что-то прорычал. Конечно, женщинам хочется услышать подобное признание не раз и не два.
— Я сказал, что люблю тебя, — повторил он.
Мелани поджала губы и начала собирать то, что осталось от пеньюара и массажного масла. Ее лицо трудно было разглядеть в сгущающихся сумерках. Затянувшееся молчание вряд ли свидетельствовало о том, что она не испытывает ответного чувства, — совсем наоборот. Кларк знал, что способность любить, заложенная в ней, гораздо сильнее, чем в нем. Может быть, она полюбила его задолго до того, как он распознал это чувство в себе, и не хотела признаваться в нем, чтобы не разрушать своего идеального плана, призванного обеспечить ей независимое будущее.
А может быть, она вообще не любит его и рассматривает исключительно как средство для достижения своей цели, как временного любовника, который преподаст ей азы эротики. Но этот сценарий казался ему маловероятным. Ведь он в конце концов психолог и в чем в чем, а в человеческом поведении разбирается.
— Мелани, не нужно ничего сейчас говорить, — заверил ее Кларк, пытаясь поймать руку Мелани и не преуспевая в этом. — И даже делать ничего не нужно. Просто я подумал, что, поскольку до сих пор мы были честны друг с другом, мне следует сказать тебе и об этом.
— Ты потому и ушел? Чтобы решить, быть ли честным со мной?
Кларк покачал головой. Он был в полной растерянности из-за того, что его заподозрили в подобной расчетливости. И, если быть откровенным, напуган тем, что она может отвергнуть его лишь потому, что он сказал правду.
— Мне нужно было время, чтобы подумать.
— Может быть, тебе нужно было это время потому, что ты не на сто процентов уверен в своих чувствах, Кларк. Мелани подползла к нему. Ее дыхание было отрывистым, в глазах написано отчаяние. — Мы только начали узнавать друг друга в последние два дня. Мы не можем принимать решений, способных изменить всю жизнь, только потому, что у нас был незабываемый сексуальный опыт.
Изменить жизнь?
— Как может признание в искреннем чувстве изменить твою жизнь?
Она не ответила, продолжая собирать видимые следы этого опыта, напоминания о том, что они только что пережили.
Проклятье! Кларк схватил ее за плечи, прекратив эту суету, и, посмотрев Мелани в глаза, увидел в них страх. Настоящий страх, нет, просто ужас. Он мог бы поспорить на свой «шеви», что она любит его, но эта любовь не вписывается в ее планы. Он не оценил всех последствий, которые повлечет за собой его признание.
Кларк попытался разрядить атмосферу с помощью простодушной широкой улыбки.
— А ведь и правда опыт был потрясающий?
Мелани вздохнула с облегчением.
— О да. И мы еще далеко не все испробовали. — Она провела ладонями по плечам Кларка, а затем обхватила ими шею и уткнулась лицом в его грудь. — Может быть, то, что было, — это только пролог к нашему будущему. Ближайшему нашему будущему.
Господи, как же он хочет ее! Кларк порадовался, что не застегнул джинсы. Его сотрясала дрожь вожделения, которая усилилась, когда она провела рукой вниз по его телу. Но теперь это уже было не только вожделение. Он хотел слиться с ней, неразрывно связать с ней себя… заняться с ней любовью так, чтобы она забыла обо всем на свете — о своих целях, мечтах, сомнениях — в порыве любви к нему.
Но он знал, что не может этого сделать. Как и не может заняться с ней любовью сегодня ночью. Всю свою жизнь она прожила с другими людьми, заботясь об этих других людях. До сегодняшнего уик-энда у нее не было возможности побыть самой собой, и вот появляется он со своим сердцем на блюде и угрожает всему тому, что она считает идеальным будущим. Он должен переубедить ее, но это не делается за одну ночь.
