— Сделан специально для использования с маслом. Согласно надписи на упаковке, эти золотистые пупырышки должны усиливать женское наслаждение. — Она смазала презерватив. — Я дам тебе знать.
Мелани медленно опустилась на свое произведение, и это ощущение так потрясло ее, что она не сдержала восторженного стона.
Подбородок Кларка отвис.
— Твои трусики…
В ответ она лишь томно повела бедрами, и на этот раз они застонали в унисон.
— Ты сводишь меня с ума. Ты знаешь это? — выдохнул Кларк.
Мелани кивнула.
— Хочешь посмотреть, какие еще чудеса таит в себе этот пеньюар?
Кларк не ответил, и она заметила некоторое сомнение в его взгляде — словно в нем происходила борьба между желанием и здравым рассудком. Проведя ладонями по его скульптурным плечам и груди и втерев масло в гладкую кожу над тугими мускулами и бешено колотящимся сердцем, Мелани выпрямилась и, быстрым движением отсоединив треугольники, прикрывавшие ее груди, отбросила клочки ткани в сторону. Глаза Кларка расширились, затем потемнели.
Ее груди поддерживал только материал под ними, и Кларк не мог оторвать взгляда от возбужденных твердых сосков. Мелани потянулась за бутылочкой с маслом, затем за рукой Кларка. Теперь и его ладонь была готова к действию, но сначала Мелани уронила по капле на свои соски.
— Я тоже пахну лимоном.
Кларк медленно размазал масло по обеим ладоням.
— Не поверю, пока не попробую, — сказал он.
В тот момент, когда Кларк прижал ладони к ее груди, Мелани содрогнулась всем телом. Его руки, большие, немного грубоватые и теплые, творили невероятное волшебство, обводя контуры без боя павшего лифа, принимая на себя вес ее грудей, окутывая ее плоть восхитительным теплом и негой. Особое внимание Кларк уделил темным ареолам, лаская их круговыми движениями, не касаясь при этом сосков. Мелани изнемогала от желания, все плотнее вжимаясь в изгибы его тела.
Наконец он добрался и до сосков и больно стиснул их, подарив странное удовольствие, которого прежде Мелани не знала. Наверное, она выкрикнула его имя, потому что Кларк произнес ее, затем сел и, приподняв Мелани, принялся успокаивать болевшую плоть языком.
Мелани, потрясенная такой необычной лаской, широко распахнула глаза. Его электризующая игра с ее сосками заставляла хотеть большего.
— Еще, — потребовала она.
Зрачки Кларка сузились. И Мелани совсем потонула в глубине его глаз, в которых прочла с трудом сдерживаемое желание.
— Нет, это было слишком грубо. Я не могу причинять тебе боль.
У Мелани перехватило горло.
— Конечно, ты не можешь причинить мне боли, Кларк. Но то, что ты сейчас сделал, было удивительным. Пожалуйста, повтори еще раз.
Он снова прикоснулся к ее соскам, но сдавливать их не стал.
— Я не причиню тебе боли, — снова сказал он.
Его голос, хриплый от желания и слегка дрожащий от неуверенности, разрывал ей сердце. Мелани обхватила ладонями его лицо и заставила посмотреть на себя.
— Я знаю.
Она придвинулась к нему вплотную и зарылась масляными пальцами в волосах Кларка. После мгновенного колебания он снова стиснул сверхчувствительные точки и, наклонившись, стал лизать их языком, рождая в ней смесь ощущений боли и чувственного ликования. Всякий раз, когда удовольствие пронизывало тело, Мелани вскрикивала, чтобы дать Кларку понять, что ей нужна эта мука.
Когда скрывающие Мелани остатки шифона стали мешать ему, он сорвал с нее пеньюар и продолжал ласкать ее тело, одновременно начав двигаться внутри нее. У Мелани едва хватило силы толкнуть Кларка, чтобы он упал на спину. Он вытянулся, стиснув руками ее бедра, его глаза горели темным пламенем.
Мелани самозабвенно приподнималась и опускалась, до тех пор пока деревья над ними и просветы сумеречного фиалкового неба не закружились у нее перед глазами. У нее перехватило дыхание, она изогнулась дугой и выкрикнула его имя. После последнего мощного и глубокого проникновения Кларк сделал то же самое.
Потрясенные интенсивностью ощущений, они еще некоторое время продолжать лежать, тяжело дыша и не в силах разъединиться. Их тела горели и дрожали. Мелани не знала, сколько времени прошло, прежде чем Кларк повернулся вместе с нею на бок и осторожно высвободился.
Она с трудом открыла глаза и, несмотря на только что пережитый сильнейший оргазм, почувствовала, что, если он только прикоснется к ней, все начнется снова.
Мелани попыталась что-то сказать. Но Кларк приложил указательный палец к губам.
— Плыви по течению, Мелани. — Он обнял ее. — Нам некуда спешить.
Обессиленная Мелани снова прикрыла глаза. Она чувствовала, как Кларк встал, заботливо накрыл ее своей рубашкой, но спросить, куда он уходит, Мелани уже не смогла. В тепле вечера, под журчание ручья она погрузилась в счастливый сон.
Кларк втиснулся в джинсы, но молнию застегивать не стал из боязни что-нибудь повредить. Ему не верилось, что это происходит с ним. Он встретил женщину, которая с радостной готовностью дает ему все, о чем можно было только мечтать, и тем не менее он собирается отпустить ее на все четыре стороны!
Кларк знал, что прошлой ночью она почти не спала, что все утро работала над ролью, что днем с честью выдержала гонку по магазинам, а потом — по тряской дороге и после этого должна чувствовать себя совершенно изможденной. И все-таки она нашла в себе силы обставить сцену обольщения так, что устоять было невозможно. Впрочем, Кларк и не собирался этого делать. Он и теперь, после умопомрачительного и опустошающего любовного акта, безумно хотел ее. Но он не поддался новому приливу желания.
Почему?
Кларк вошел в хижину, нашел бутылку десертного вина, которую, как он знал, мать прячет на антресолях за связкой свечей, и направился в сарай. Усевшись на верстак, он открыл пробку и глотнул прямо из горлышка. Вино, слишком сладкое на его вкус, тем не менее разлилось теплом в груди и немного сняло напряжение. Ему необходимо было взять себя в руки. Если бы он поддался своим инстинктам и сигналам, исходившим от Мелани, и занялся с ней любовью во второй раз, то потерял бы гораздо больше, чем мог дать.
Он так неистово хотел ее, всем своим существом — от проклятой мужской гордости до того незащищенного места в сердце, которого не затрагивала еще ни одна женщина.
Мелани обладала всем, что Кларк мечтал видеть в женщине. Всем, о чем он вообще мечтал. Как он мог не хотеть ее? Она умная, сильная, с серьезными жизненными установками и, тем не менее, открытая любым экспериментам, которые он ей предлагает. И она доверяет ему. Она дала ему определенно понять, что не боится его вспышек, и знает, что он никогда не обидит ее… Впервые с тех пор, как сорвался в суде, Кларк тоже это понял.
Он очень боялся, что в нем, как и в отце, есть эта яростная жилка, которая уже дает о себе знать. Он спрашивал себя: неужели жизнь, проведенная в отчаянных попытках достичь совершенства, детство под недремлющим оком отца, который требовал от него выдержки, в то время как себе не давал труда сдерживать вспышки гнева, превратили его в несносного лицемера? Кларка тревожило то, что его грубые фантазии о сексуальном доминировании могли отражать состояние его души, в которой становилось темнее с каждым днем. Его мучила возможность того, что злость, которую он подавлял в детстве, опять высунет свою отвратительную голову.
