— Ты меня просто ослепляешь, — шепнул он.
— Ах вот как? Ослепляю? — довольно переспросила Мей.
— Ммм… Этот здоровенный булыжник на третьем пальчике твоей левой руки светится, точно автомобильная фара, включенная в полную силу!
— Да как ты смеешь? — Мей состроила гримасу и демонстративно помахала рукой перед самым его носом. — Никакой это не булыжник! Это потрясающей красоты бриллиант. Я от него в восторге и намерена хвастаться им перед каждым встречным, так что привыкай, дружок, привыкай!
— Фи, как вульгарно! — наморщил нос Энтони. Малышка тем временем выплюнула соску и срыгнула. — Пожалуй, пойду-ка я поищу комнату матери и ребенка.
— Это при дамской туалетной комнате, — хихикнула Мей.
— А еще толкуют про равенство полов! — деланно возмутился Энтони. — Пусть меня повесят, если я сунусь в этот раззолоченный, разубранный кружевами да шелком будуар!
— А ты откуда знаешь, как там внутри? — усмехнулась Мей, поражаясь точности описания. — Давай-ка я сама перепеленаю малышку. Я отлично справлюсь. Честное слово, все будет в порядке.
— Почему бы нет? — Энтони передал ей сначала сумку со всем необходимым, а затем и ребенка. — Не забудь про подгузники. А крем лежит…
— В правом боковом кармане. Право же, Энтони, я справлюсь! Можешь потом проинспектировать результаты моих трудов и оценить их по десятибалльной шкале. А когда Бекки исполнится лет двадцать, мы пошлем ее к психоаналитику и проверим, не оказался ли для нее сегодняшний опыт серьезной психотравмой!
— Прости, — смутился заботливый отец. — Ступай, женщина, делай что хочешь!
Счастливо рассмеявшись, Мей направилась в дамскую комнату, которая соединялась с помещением для ухода за малышами. Внутри никого не было. Мей застелила пеленальный столик чистым одеяльцем… Тут послышался цокот каблучков, и во внешнюю комнату впорхнули какие-то девицы. Защелкали замочки дамских сумочек — это вновь вошедшие принялись прихорашиваться перед зеркалом, треща при этом без умолку.
Всецело поглощенная Ребеккой, Мей особенно не прислушивалась к манерному, томному голосочку той, что, кажется, верховодила в беседе. Но тут прозвучало имя Энтони — и Мей навострила уши.
— Глазам своим не поверила, когда его увидела!
— Да ну?.. Ах черт! — выругалась особа с голосом визгливым и резким. — Тушь позабыла. Лапуля, ты не одолжишь мне свою?.. Да что ты, он же часто наведывался сюда с Корал. Эти двое, считай, торчали здесь каждый вечер, пока он работал в Де-Мойне.
— А парень классно выглядит, правда? — промурлыкала первая из девиц.
— В миллион раз лучше, чем в нашу последнюю встречу, — заверила обладательница визгливого голоса. — То-то он убивался, когда бедняжку Корал опускали в могилку. Уж я бы его утешила! Да только шанса не подвернулось…
Мей словно приросла к месту. Она знала, что следовало бы развернуться и уйти, но Ребекку еще предстояло перепеленать. Да и сил не было предстать перед этими девицами… и перед Энтони. Он приводил сюда Корал! Мей как завороженная уставилась на кольцо с бриллиантом, послужившее поводом устроить сегодня небольшой праздник в честь помолвки. Зачем Энтони выбрал именно этот ресторан? Ведь в Де-Мойне их полным-полно, с горечью подумала она.
— Как тебе его нынешняя куколка? — полюбопытствовала первая из девиц.
— Абсолютно не его тип, — авторитетно заявила вторая. — Он всегда «западал» на брюнеток. Небось, до сих пор вздыхает по Корал. Впрочем, вздохи вздохами, а нельзя же вечно спать в холодной постели! Этот парень — настоящая секс-машина! Корал, бывало, рассказывала, что ночами он неутомим.
Мей с трудом сдержала гневный возглас и едва не выронила подгузник. Энтони спал с Корал! И торопливо принялась пеленать малышку, вознамерившись гордо выйти в общую комнату и шокировать гнусных сплетниц.
— Наверное, ему экономка понадобилась. Не может же он вечно возиться с чужим младенцем! — просюсюкала первая из девиц.
— Ну и дура же ты, моя милая! — фыркнула обладательница визгливого голоса. — Я в свое время всласть посудачила с приходящей домработницей Корал. Она тогда уже жила с Ником Фоссеттом. Домработница застукала Корал и Энтони голышом в ванной — вот ее и уволили.
Нет! Нет! Сердце Мей неистово забилось в груди. Злые слезы слепили глаза, и крохотные пуговки никак не попадали в петельки.
— Так это — ребенок Энтони! — задохнулась от удивления первая из сплетниц.
— Боже милосердный, наконец-то до тебя дошло! — воскликнула вторая.
Мей была не в силах двинуться с места. Она заткнула уши, но громкий, пронзительный голос разоблачительницы сделал бы честь командующему парадом на военном плацу.
— А ты как думаешь? Кто скорее заделает женщине ребенка — больной, хилый старикан или молодой здоровяк? Ты же знаешь, Корал просто обожала этого парня. Такие, как она, все гребут под себя. Ей вынь, да положь и деньги, и дом, и богатого любовничка, связанного с нею крепче крепкого, раз она родила ему младенца.
— Ну что ж, она получила, что хотела, — вздохнула первая, на мгновение расчувствовавшись.
— Да только на пользу ей это не пошло! — взвизгнула вторая.
Затем сплетницы умолкли. А Мей так и стояла, не шевелясь. К щекам прихлынула кровь, в ушах оглушительно звенело. Неожиданно к горлу подступила тошнота. Только громадным усилием воли Мей удалось унять позывы к рвоте.
Перед внутренним взором возник образ Корал — прелестное лицо, обольстительная фигура. Какой мужчина сумел бы устоять перед ее чарами? Итак, Энтони спал с Корал, с женщиной, которую любил и, возможно, любит до сих пор.
Мей вспомнила, что за тост провозгласил Энтони в день, когда сделал ей предложение. «За самую любимую из женщин». Наверное, поднимал бокал в память Корал…
Она отчаянно пыталась вспомнить хоть один-единственный случай, когда Энтони сказал бы: «Я люблю тебя, Мей». И не могла.
Ее подло использовали, причем не единожды. Ради секса, ради комфорта, ради того чтобы обеспечить себе опекунство над Ребеккой. Бекки, ненаглядная, обожаемая Бекки, — плод интрижки с отцовской невестой!
Внезапно ей отчаянно захотелось посмотреть в лицо Энтони, словно Мей надеялась прочесть в нем правду и ничего кроме правды. Глаза ее потускнели от боли, но она собрала сумку с детскими вещами, торопливо подкрасила губы, ущипнула себя за щеки, чтобы те порозовели, и с ребенком на руках вышла в общую комнату.
Две пары горящих от любопытства глаз тут же уставились на нее. В полнейшей тишине Мей посмотрела в зеркало, зачем-то поправила прическу. Затем молча оглядела сплетниц, улыбаясь насмешливо и невозмутимо, и почувствовала, что одержала маленькую победу, когда те поспешно отвернулись. Она с достоинством вышла из дамской комнаты, разом окунувшись в шумную атмосферу переполненного ресторана.
Отводя глаза в сторону, она осторожно передала Энтони маленькую Ребекку.
