Она считала, что флиртовала с Саймоном достаточно долго и правильно выбрала время для того, чтобы провести с ним ночь в отеле.
Она прочитала об этом отеле в путеводителе и знала о нем все. Нэн Махон никуда не ездила, не изучив предварительно респектабельность этого места. В том числе и гостиницы, где ей предстояло лишиться девственности.
Саймон очаровательно улыбался ей уголком рта. «Он действительно очень привлекателен, — думала Нэн. — Вот только ростом маловат». Когда она куда-то выезжала с ним, то не надевала туфли на высоких каблуках. Саймон не сомневался в ней, словно знал, что этот день наступит скорее рано, чем поздно.
Во всяком случае, такая мысль у него была.
— Я очень обрадовался, когда ты согласилась пообедать и провести со мной весь вечер вместо того, чтобы уехать домой на такси, — сказал он.
— Да, кажется, это вполне приличное место. Там чудесные старые портреты и картины с охотничьими сценами.
— Верно. Откуда ты знаешь?
— Не помню. Кто-то рассказывал.
— Ты была там с кем-нибудь из своих бойфрендов?
— Я никогда не ночевала в отелях. Ни с кем.
— А теперь переночуешь.
— Ты прав.
Саймон был слегка встревожен, словно ожидал сложностей. Но такие девушки, как Нэн, ничего не делают не подумав.
То, что она не ночевала в отелях с мужчинами, могло быть правдой. Но какой-то опыт у нее наверняка был, в спальне гостиницы или на песчаной дюне. Ладно, там видно будет.
На столе стояли свечи, на стенах темной столовой красовались старинные портреты суровых предков владельца отеля.
Официант говорил с Саймоном почтительно, как преданный старый слуга. Казалось, здесь знали Уэстуорда и относились к нему с уважением.
За соседним столиком сидела пара. Официант называл мужчину сэром Майклом. Нэн на секунду закрыла глаза. Саймон сказал правду: здесь было намного лучше, чем в Уэстлендсе.
Отель напоминал роскошный дворец, в котором с ними обращались как с аристократами. Неплохо для дочери Брайана Махона, мелкого застройщика и пьяницы.
Поняв, что Нэн не солгала ему, Саймон ощутил удивление и легкое чувство вины. Он действительно был первым мужчиной, с которым она ночевала в отеле. Первым во всех смыслах этого слова. Нэн лежала рядом; лунный свет, пробивавшийся сквозь шторы, падал на ее лицо. Она действительно была очень красивой девушкой и, кажется, любила его. Он снова привлек ее к себе.
Бенни понимала, что решение вопроса о партнерстве Шона Уолша нельзя откладывать до бесконечности. Ах, если бы к этому делу можно было подключить мать… Но Аннабел почти все время спала и просыпалась с трудом; так на нее действовали таблетки. Матери требовалось несколько часов, чтобы выйти из ступора.
А когда это удавалось, она начинала ощущать одиночество. Муж безвременно умер, дочь весь день проводит в Дублине, а служанка собирается объявить о своей помолвке с Мосси Руни. Это — единственный луч света в темном царстве.
Доктор Джонсон говорил Бенни, что нужно набраться терпения. Время лечит все. Рано или поздно Аннабел последует примеру аптекарши миссис Кеннеди. Если вдову удается убедить продолжить дело покойного мужа, она приходит в себя.
Выражение лица у доктора Джонсона было такое, словно он хотел сказать что-то еще, но передумал.
«Он всегда ненавидел Шона Уолша, — подумала Бенни. — Может быть, дело в этом?»
— Понимаете, есть проблема с Шоном… — неуверенно начала она.
— А когда ее не было? — спросил доктор Джонсон.
— Если бы мама работала в магазине, она могла бы вести учет…
— Да, знаю.
— Вы думаете, она когда-нибудь сможет это? Или это просто моя мечта?
Он с любовью смотрел на девочку с каштановыми волосами, девочку, которая на его глазах превратилась из пухленькой малышки в большую неуклюжую школьницу, а теперь слегка похудела, но по всем меркам оставалась крупной. Бенни Хоган жилось легче, чем большинству нокгленских детей, которых он лечил от тонзиллита, ветрянки и краснухи, но у нее никогда не было свободы.
А сейчас цепи, приковывавшие ее к дому, стали еще прочнее.
— У тебя есть своя жизнь, — проворчал он.
— Это не помогает, доктор Джонсон.
Он с удивлением понял, что согласен с ней.
— Ты права, не помогает. Нет смысла говорить твоей матери: «Перестань горевать и попробуй начать жизнь сначала». Она меня не послушает. Так же, как много лет назад не было смысла советовать Берди Мак отправить мать в приют или направлять Десси Бернса к монаху в Маунт-Меллари, который отучал людей от бутылки. Но говорить это приходится. Хотя бы для того, чтобы не сойти с ума.
Бенни знала доктора с рождения, однако таких речей не слышала от него ни разу. Она уставилась на Джонсона открыв рот.
Он взял себя в руки.
— Если бы я мог избавить вас от этого отвратительного малого, то прописал бы Аннабел стимулирующее, после которого она работала бы по двенадцать часов в день.
— Отец хотел сделать Шона своим партнером. Мы должны уважать его волю.
— Верно. — Он знал и это тоже.
— Если только у отца не было веской причины не подписывать это соглашение. — Она умоляюще смотрела на доктора. Существовала небольшая надежда на то, что Эдди Хоган мог поделиться подозрениями со своим старым другом Морисом Джонсоном. Но она не сбылась. Доктор мрачно ответил, что он не знает такой причины.
— Этот малый не из тех, кого можно схватить за руку, когда он лезет в кассу. Со дня приезда сюда он не потратил на себя и двух пенсов.
Как всегда по утрам, Шон Уолш пил кофе в баре Хили. Если бы кто-то зашел в магазин Хогана, он увидел бы это в окно.
Если бы покупка была незначительной, клиента мог бы обслужить Майк. Но за всем остальным требовалось следить.
Рядом с ним села миссис Хили.
— Как продвигается дело с партнерством?
— Они собираются выполнить последнюю волю отца. Сказали это при поверенном.
— «Собираются»… Это пора сделать давным-давно. Фамилия «Уолш» должна появиться на вывеске. Чтобы ее видели все.
— Я рад, что вы обо мне такого высокого мнения, э-э… Дороти. — Про себя Шон все еще называл ее «миссис Хили».
— Ничего подобного, Шон. Вы заслуживаете уважения. И того, чтобы вас ценили по достоинству.
— Так и случится. В один прекрасный день люди поймут это. «Поспешай медленно» — таков мой девиз.
— Самое главное — это не останавливаться.
— Я не останавливаюсь, — заверил ее Шон Уолш.
— Когда мы увидимся снова? — спросил Саймон, высаживая Нэн у университета.
