Бенни не могла пошевелиться. Она долго следила за ним. Иногда Джек останавливался в тени, словно сомневался, что его ждет теплый прием.
Но Джек Фоли не мог в чем-то долго сомневаться. Он знал, что здесь его друзья. Длинная винтовая лестница находилась на значительном расстоянии от скал, у которых они развели костер. Ну, может быть, и не на таком значительном, но прошло немало времени, прежде чем он преодолел полоску песка.
Этого времени Бенни было достаточно, чтобы вспомнить, как часто ей повсюду мерещилось его лицо. Улыбающееся и мрачное. Она видела его так же, как мистер Флуд видел своих монахинь. В деревьях и облаках. Когда она засыпала и просыпалась, его образ стоял на заднем плане. Не потому что Бенни его вызывала. Просто он никуда не уходил.
Так продолжалось целую вечность. Когда ей было хорошо и когда стало плохо.
Но сегодня вечером ей было трудно увидеть это лицо. Пришлось ждать, пока Джек не вошел в круг света и не напомнил, как он выглядит. Как ни странно, это ее успокоило.
Все пели в полный голос, когда кто-то заметил Джека. Но песня не прекратилась. Они с удвоенной силой повторили припев, засмеялись и замахали ему руками.
Он стоял с краю.
Джек Фоли стоял с краю. Никто не звал его выйти в центр круга. Он осматривался по сторонам и улыбался, радуясь тому, что вернулся. Его кошмары исчезли, грехи были прощены. Во всяком случае, он на это надеялся. Он был счастлив снова оказаться частью двора. Даже злейший враг не упрекнул бы его в желании стать королем. Просто так вышло.
Он отыскал взглядом Бенни, сидевшую по ту сторону костра. Было трудно понять, чего просил этот взгляд. Позволения находиться здесь? Прощения за прошлое? Или разрешения подойти и обнять ее?
Бенни тепло улыбалась. Именно за эту улыбку он и полюбил ее. Она действительно была рада ему. Свет костра делал ее настоящей красавицей. Бенни сделала то, чего не сделал никто другой. Показала ему на бутылки и длинные палочки, на которых было так удобно жарить сосиски. Джек открыл пиво и сделал шаг в ее сторону. Это было приглашением, не правда ли?
Но на коврике, где она сидела между Биллом Данном и зазубренным куском скалы, было тесно.
Никто не подвинулся и не освободил ему место. Подразумевалось, что он сядет там, где стоит.
Джек Фоли немного поколебался и сделал это. Сел на камень. На камень, который лежал с краю.
Билл Данн, обнимавший Бенни за плечи, не убрал руку. Потому что Бенни не двигалась, хотя он ждал этого.
Песня кончилась, и кто-то запел «Приходит время». Они принимали пародийные позы, кривлялись и делали вид, что охвачены страстью. Бенни смотрела в огонь.
Здесь было спокойно… Предстоят и другие такие же вечера, скорее лирические, чем романтические. Она видела, как кто-то шевелил дрова, после чего к небу и темным холмам устремлялся сноп искр, но не видела лица Джека.
Видела только пламя, искры, длинные тени на песке, пенистые волны, неторопливо набегавшие на берег.
И друзей, всех друзей, составивших огромный круг и выглядевших так, словно они собирались петь вечно.
Раз уж их потянуло на сентиментальность, сказал Фонси, им не обойтись без песни «Мое сердце всегда с тобой».
Голоса взлетели к небу вместе с дымом и искрами, но Бенни больше не видела в нем лица Джека Фоли.
Она пела вместе с остальными, зная, что лицо Джека Фоли и лица всех остальных здесь, у костра, а не где-то в ночном небе.
